Зоя Задунайская - Три апельсина [Итальянские народные сказки]

Девушка нагнулась и осторожно разорвала травинку. Голубь взлетел, сделал большой круг рядом с голубкой и вернулся к Мариучче.

— Чем помочь тебе, девушка? — спросил он.

— Вы не можете помочь мне, — печально ответила Мариучча. — Мне надо вон за ту высокую гору.

Голубь взвился вверх и пропал. Не прошло и минуты, как воздух затрепетал от взмахов быстрых крыльев. Прилетела тысяча голубей. Они ухватили красными лапками Мариуччу за пояс и перенесли ее через гору. Там они опустили, девушку на землю у входа в ущелье.

— Счастливого пути! Счастливого пути! — закричали они, улетая.

Мариучча вступила в узкий проход между скалами.

Идет девушка тесниной. Встали по бокам каменные утесы, заслонили солнечный свет, сыро и темно в ущелье. Высоко над головой бежит дорожка неба, ведет Мариуччу дальше и дальше. Все уже ущелье, все глубже уходит вниз. Еле видна вверху дорожка неба.

Вдруг расступились скалы, и девушка вышла на берег реки. Река не струилась, не журчала, воды ее тяжело колыхались, будто черная ртуть.

Мариуччу мучила жажда. Она хотела напиться, но вдруг вспомнила, что рассказывали у них в Виджанелло. Есть такая река, разделяющая Царство живых и Царство мертвых: выпьешь глоток воды и сразу забудешь все, что было. Может, это она, река забвения. И Мариучча не стала пить.

Тут к берегу причалила лодка. Вел ее старый-престарый старик-перевозчик.

— Здравствуй, дедушка, — сказала Мариучча, — перевези меня на ту сторону.

Старик ответил:

— Живым нечего делать в Царстве мертвых. Я не повезу тебя.

— Но ведь я ищу своего Маттео, — стала просить его девушка. — Посмотри сам, вот это кольцо он надел мне на палец, а вот это кольцо я должна надеть ему на палец. Как же ты говоришь, что мне нечего там делать!

— Ну что же, — сказал старик, — садись в лодку. Да запомни мой совет: когда найдешь своего жениха и поведешь назад, молчи и не оглядывайся.

Старик поднял тяжелое весло и, медленно загребая, повел лодку поперек реки. Весло поднималось и опускалось, но плеска воды не было слышно.

Когда Мариучча вышла из лодки на том берегу, она увидела ворота, а над воротами надпись: «Этот порог дважды не переступают!»

Но девушка не испугалась. Она перешагнула через порог и очутилась в Царстве мертвых.

Тут ее обступили тени. Они были так похожи друг на друга, что Мариучча растерялась.

«Пресвятая Мадонна, — подумала она, — как я найду моего Маттео, как я его узнаю?»

Долго скиталась Мариучча по сумрачному Царству мертвых. Там не было ни дня, ни ночи, ни пения птиц, ни душистого запаха трав. Вдруг сердце девушки дрогнуло. Перед нею остановилась тень, такая же серая, как все другие, но что-то знакомое проступало в неясных чертах.

Мариучча быстро надела кольцо на палец тени. И вот чудо, — перед нею стоит не тень, а Маттео, ее Маттео! Девушка схватила его за руку и побежала к выходу из Царства мертвых.

Вот впереди завиднелся яркий свет дня, блеснули тяжелые воды реки. Ворота были открыты, но выход стерегло чудовище о семи головах. Каждая из голов изрыгала дым и пламя.

Мариучча прижалась к Маттео, и они проскользнули мимо. Еще три — четыре шага, и они вернутся в мир живых.

Вдруг девушка почувствовала за спиной палящее дыхание. Она оглянулась и увидела, что чудовище подняло среднюю, самую большую голову и тянется к Маттео, чтобы напасть сзади и проглотить его.

— Берегись, Маттео, любимый мой! — закричала в смертельном испуге Мариучча.

Ах, зачем она оглянулась, зачем крикнула! Тотчас чары, охранявшие их обоих, распались. Захлопнулись тяжелые ворота, Маттео и Мариучча стали тенями. Буря подхватила их и закружила, словно опавшие листья.

Так и носятся они, гонимые ветром, не думая о будущем, не вспоминая о прошлом. Но они все-таки вместе, они крепко держат друг друга за руки. На пальце Мариуччи сияет кольцо Маттео, а на пальце Маттео — кольцо Мариуччи.

оспорили однажды два друга: от чего зависит счастье.

— И думать тут нечего! — воскликнул один. — Счастье приносят деньги. Ты ведь знаешь, как я стал поэтом. Никто не хотел печатать моих стихов. А вот умерла моя тетушка, оставила мне наследство, я сам их напечатал. С тех пор от издателей отбою нет. Если б не тетушкины деньги, никто и сейчас бы не знал, что я поэт.

— Вздор, — перебил его второй. — Все решает судьба. Я теперь считаюсь лучшим певцом Италии. А давно ли меня и слушать никто не хотел. Вот я и пел только рыбам на берегу моря. Судьбе было угодно, чтобы сам граф Луиджи катался в этот час на лодке. Граф услышал меня и пригласил петь на балу в честь его невесты. С этого все и пошло. При чем же тут деньги? Судьба, друг мой, судьба!

Спорили, спорили поэт и певец, ни до чего не доспорились и пошли гулять.

Вышли они из дому и побрели, куда глаза глядят. На самой окраине города они увидели полуразвалившуюся хижину.

На пороге хижины сидел юноша, весь в лохмотьях, и играл на гитаре.

— Послушай, приятель, ты, я вижу, превесело живешь! — окликнул юношу поэт.

— Какое тут веселье, — ответил тот, — когда человек второй день ничего не ел.

— Так зачем же ты играешь на гитаре? — спросил певец.

— Да видите ли, гитара — это все, что мне оставил в наследство отец!

Друзья переглянулись, потому что оба разом подумали: «Это, пожалуй, то, что нам нужно! Тут-то мы и узнаем, что важнее».

Каждый вытащил из кармана по пятьдесят золотых монет и отдал их гитаристу.

— Целых сто скудо! — воскликнул юноша. — Спасибо вам, добрые синьоры.

— Прибереги свою благодарность. Ровно через год мы придем узнать, помогли ли тебе эти деньги, — сказали друзья и пошли назад.

Только они скрылись за поворотом дороги, Альчиде — так звали юношу — сказал сам себе:

— Для начала я куплю столько сосисок, сколько поместится в моем животе. А потом уже подумаю, как распорядиться нежданным богатством.

Он положил деньги за подкладку своего берета и отправился в лавку.

Не успел Альчиде пройти и десяти шагов, как вдруг — неслыханное дело! — с ветки оливкового дерева слетела большая лохматая ворона, вцепилась когтями в берет Альчиде и вместе с беретом взвилась вверх.

— Воровка! Отдай деньги! — закричал бедняга Альчиде.

Но ворона только быстрее захлопала крыльями и скоро скрылась из глаз.

Миновал год. Поэт и певец снова пришли к хижине Альчиде. Им и стучаться не пришлось, потому что Альчиде, как и в первый раз, сидел у порога и играл на гитаре.