Зоя Задунайская - Три апельсина [Итальянские народные сказки]

Сосчитайте-ка — семь да семь, это будет четырнадцать детей. А сколько же у этих детей ног? Ух ты, целых двадцать восемь. А сколько же нужно башмаков? Думаете, двадцать восемь? Как бы не так. А самого сапожника и его жену сосчитали? На всю семью нужно тридцать два башмака. Вот сколько!

Сапожнику приходилось тачать так много башмаков для своей семьи, что едва хватало времени шить на заказ. Поэтому семья ела один день хлеб с водой, другой день — воду с хлебом.

Но сапожник не унывал. Это был очень веселый сапожник. Работает — поет, отдыхает — пляшет. Он и песенку про себя придумал:

Однажды веселый сапожник сшил три пары башмаков и решил их продать в соседнем городке на ярмарке. Закинул он башмаки за спину и зашагал по дороге. Идет, а башмаки стук-бряк по горбу, стук-бряк по горбу.

«Все бы хорошо, — думает сапожник, — только горб мне ни к чему».

Пришел на ярмарку — с одним поговорил, с другим посмеялся… И забыл про горб.

Башмаки у него мигом расхватали. На вырученные деньги сапожник накупил кучу подарков своей, семье, сложил их все в мешок, закинул за спину и пустился в обратный путь. Идет, а мешок с подарками стук-бряк по горбу, стук-бряк по горбу.

«Нет, — думает сапожник, — все-таки горб мне ни к чему».

Тем временем начало смеркаться. А до дому еще далеко. Решил сапожник свернуть в лес и пойти к своему селению прямиком. Пока шел лесом, совсем стемнело. Хорошо еще, что луна взошла. И вот при свете луны сапожник увидел. Кого бы вы думали? Лесную фею. Она была маленькая-маленькая. Фея сидела на пенечке и плакала.

— Отчего ты плачешь? — спросил ее сапожник.

— Мне скучно, — ответила фея.

— Скучно? А вот мне никогда скучно не бывает.

И он запел:

Фея утерла слезы и улыбнулась.

— Но это еще не все, — сказал сапожник. — Слушай дальше:

— Так сшей мне скорей башмачки! — воскликнула фея.

— Мигом сошью, — ответил сапожник.

Он сорвал два листика подорожника, вместо дратвы в дело пошел сухой стебелек, вместо иголки — сосновая хвоинка. Скоро башмаки были готовы. Фея начала их примерять. Сапожник посмотрел, а феи нет.

— Ой! — послышался голосок из левого башмака. — Они мне, кажется, велики.

— Да, немножко велики, — сказал сапожник. — Ну, ничего. Я сейчас сошью тебе другие.

Он нагнулся, сорвал два маленьких листочка клевера и сшил башмачки точно по ножке феи. Только она их надела, как сапожник запел свою песенку, и фея пустилась в пляс.

Всю ночь танцевали фея и сапожник. А когда занялась заря, фея сказала:

— Ох, и наплясалась же я! Славно ты меня повеселил. Скажи, что тебе дать за это?

— Дать? — удивился сапожник. — Да мне ничего не надо.

Потом он подумал немножко и сказал:

— А не можешь ли ты у меня взять? Я бы с удовольствием избавился от моего горба.

— Так за чем же дело стало! — ответила фея.

Она вскочила на пенек и дотронулась волшебной палочкой до горба сапожника. Горб мигом исчез, словно его и не бывало.

— Вот спасибо! — воскликнул сапожник, расцеловал фею и отправился домой.

Едва он вошел в селение, навстречу ему попалась старуха соседка. У нее тоже был горб. Только не сзади, а спереди. Увидела она сапожника, и глаза у нее разгорелись от зависти.

— Э, куманек! Ты это или не ты? Где твой горб?

Тут сапожник рассказал старухе, как все произошло.

На следующую ночь старуха отправилась в лес.

— Как хорошо, что ты пришла! — закричала фея, увидев старуху. — Мне не с кем сегодня поплясать.

— Только у меня и заботы, что плясать с тобой, — сердито ответила старуха.

— А сапожник со мной плясал, — сказала фея. — Но если ты не хочешь, давай споем песенку.

— Еще что выдумала! — проворчала старуха.

— А сапожник со мной пел, — сказала фея.

— Бездельник твой сапожник, да и ты бездельница. Вам бы все петь да плясать. Поработай лучше своей волшебной палочкой.

— Хорошо, — согласилась фея. — Только знай: моя палочка может дать, может и взять. Так что же — дать или взять?

«Скажу — взять!» — подумала старуха.

Раскрыла рот и крикнула:

— Дать! Дать! — Недаром она слыла самой жадной женщиной в селении.

— Ну что ж! Получай, — усмехнулась фея.

Она вскочила на пенек и дотронулась до старухи волшебной палочкой. На спине старухи мигом вырос горб.

Старуха и кричала, и бранилась, — ничего не помогало.

Так и осталась старуха жить с двумя горбами — один спереди, другой сзади.

лучилось это лет сто тому назад, уж никак не меньше.

Шел по дороге из Поло в Попильяно благородный кавальере. Звали его Кортезе. Почему шел? Да очень просто — коня у него не было. На голове у кавальере шляпа с пером, на ногах туфли с пряжками, на плечах бархатный камзол, а в кармане камзола — ни одного сольдо. Со знатными господами это частенько бывает. Однако не только в кармане у Кортезе было пусто, пусто было у него и в животе. До того пусто, что он, пожалуй, съел бы печеный камень.

То-то он обрадовался, когда увидел при дороге харчевню.

— Пербакко! Неплохо бы тут перекусить, — сказал он сам себе и открыл дверь харчевни.

Хозяин бросился знатному гостю навстречу, усадил его наилучшее место и принялся подавать одно блюдо за другим: спагетти — длинные тонкие макароны, голубей в соусе, жареного поросенка, бутылку белого вина и бутылку красного вина.

Съев все это, Кортезе закинул ногу на ногу, открыл табакерку и, сделав добрую понюшку, громко позвал хозяина.

— Не знаешь ли, любезный, — начал он, — какие порядки в ваших краях? Если один человек даст другому хорошую затрещину, что скажет об этом судья?

Хозяин ответил:

— Хорошая затрещина стоит одного скудо штрафа.

— А сколько стоит обед, который я съел? — продолжал спрашивать Кортезе.

— Без двух сольди скудо, — ответил, кланяясь, хозяин и протянул руку за платой.

— Так за чем же дело стало! — вскричал благородный кавальере. — Дай мне скорее затрещину, а два сольди оставь себе на чай.

Хозяин побагровел от злости.

— Хватит шутки шутить, синьор голодранец, плати за обед, а не то плохо придется! — И хозяин стал засучивать рукава на своих огромных ручищах.

Однако Кортезе ничуть не испугался.