Майя Лунде - Снежная сестрёнка

Домой я тоже уходил сердитым. Не помогло даже то, что у калитки я увидел Юна, который явно меня поджидал.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — ответил Юн и добавил: — Вот и каникулы.

— Да, — кивнул я.

Мы прошли несколько метров. Юн посмотрел на меня.

— Вон сколько снега навалило, — проговорил он.

— Ага, — ответил я.

— Никогда не видел столько снега.

— Я тоже.

Больше он ничего не говорил. Я тоже молчал. Как обычно в последнее время. Я ускорил шаг, поскорей бы дойти до дома. Впрочем, нет… дома тоже ничего хорошего не ожидало.

— Кстати, говорить о погоде совсем не круто, я считаю, — сказал я.

— Чего?

— Всё время о погоде говорят только взрослые, — пояснил я.

— Да, пожалуй, — согласился Юн.

— Не выношу этого.

— Ладно. Давай говорить о чём-нибудь другом.

— Ага.

Но мы больше не произнесли ни слова. Ну и пусть. Всё равно говорить с Юном — скукотища. Да, собственно, и со всеми остальными тоже.

Я пошёл ещё быстрее, и Юн за мной еле поспевал. Украдкой я поглядывал на него. Ноги у него были тонкие, как спички, вставленные в огромные зимние ботинки. У него, видимо, только ступни росли. Нижнюю часть его лица скрывал шарф, а верхнюю — шапка, снаружи торчал только нос. Но когда хорошо знаешь человека, тебе не нужно видеть всё его лицо, чтобы понять, каково ему. И я видел, каково Юну. Грустно. По-настоящему грустно.

Ну и плевать.

Мы подошли к перекрёстку, где обычно прощались и шли по домам. Мне даже неохота было говорить ему «Пока!». Сил больше не было на всю эту пустую болтовню.

— Погоди! — сказал Юн.

Я обернулся.

— Что?

Он снял рюкзак, открыл его и что-то вытащил. Подарок!

— Это тебе. — Он протянул его мне.

Я взял.

— Спасибо… — пробормотал я.

Подарка для него у меня не было. Мы всегда дарили друг другу подарки на Рождество, но в этом году я совершенно забыл про них. Надо было найти слова, найти оправдание. Но с чего это я, собственно, должен оправдываться? Мы с ним ни о чём таком не договаривались. И не моя вина, что он приготовил мне подарок.

— Счастливого Рождества! — сказал Юн.

Я почувствовал, что краснею.

— Нет в нём ничего счастливого, — ответил я.

— Чего?

— Не будет никакого счастливого Рождества, — огрызнулся я, запихивая подарок в рюкзак.

— Вот как?

— Мне пора домой.

— Хм… Ясно… Ну давай.

Юн развернулся и пошёл прочь на своих тонких ножках-спичках в огромных ботинках. Рюкзак скрывал его почти целиком. Головы, во всяком случае, видно не было. Наверное, он втянул её в плечи.

В горле у меня запершило.

Я развернулся и пошёл своей дорогой. Дурак этот Юн. Только и умеет, что говорить о погоде. Идиот. Ничего не понимает. Я прибавил скорости, шёл быстро, как только мог. Надеялся, это поможет мне не думать о случившемся. Но это не помогало. В горле так першило, что мне казалось, я задыхаюсь. Я был ужасно зол. На Юна, на маму с папой… и даже на Юни, которой вздумалось так внезапно умереть.

Ну вот с чего она взяла и умерла? Зачем ты взяла и умерла, Юни?

Я завернул за угол и со всего размаху налетел на кого-то.

— Ой!

— Привет!

Это была Хедвиг. Мы столкнулись лбами. Она схватилась за голову, видимо, ей было больно. Но потом она улыбнулась. Вечно она улыбается своей дурацкой улыбкой!

— Это ты? — выпалил я.

— Юлиан! Я искала тебя. И нашла.

— Да уж! — сказал я и потёр лоб. Действительно, больно.

— Со вчерашнего дня я всё время думаю о тебе. Как всё прошло дома? Что родители? Тебе удалось поговорить с ними о Юни? Я думала о вас, о ней. Как бы я хотела познакомиться с ней, если бы она не… По твоим рассказам она такая весёлая, добрая. Как здорово было бы иметь такую старшую сестру! Как тебе повезло! И как ужасно грустно, что её больше нет!

— Слишком много вопросов, — сказал я.

Хедвиг удивлённо посмотрела на меня.

— Ты только спрашиваешь и спрашиваешь всё время. Ответы тебе слушать недосуг.

Она остановилась.

— Так и мой брат всё время говорил, — проговорила она тихо.

— Говорил? А он наблюдательный, твой брат!

— Прости. Но мне правда всё интересно. Во мне сидит столько вопросов, что я не успеваю слушать ответы. Понимаешь? Вопросы копятся, копятся и рвутся наружу. Я просто не могу их удержать. У тебя разве так не бывает, Юлиан? Их так много, что я…

— Ну вот опять!

— Ой! Прости, прости!

— Ты хочешь знать обо мне всё, а сама о себе ничего не рассказываешь.

— Я пытаюсь. Правда! Но это не так просто.

Хедвиг смотрела на меня широко открытыми честными глазами, а из меня градом сыпались вопросы.

— Непросто? Ну, это, наверное, не так уж и трудно! Мы можем начать с одного вопроса, потом перейти ко второму, потом к третьему и так далее. Мне, например, давно интересно, кем тебе приходится Хенрик. Почему он приходит к вилле «Веточка»? И почему я до сих пор не встречал никого из твоей семьи? И что такое с этим креслом-качалкой? И почему у тебя такой странный дом?

Я остановился, чтобы перевести дыхание, и вдруг подумал: как странно она сказала о брате.

— А что ты имела в виду, когда сказала, что твой брат всё время «говорил», что ты только спрашиваешь, а ответов никогда не слушаешь?

— Ты о чём?

— Ты сказала «говорил». «Всё время говорил». Почему ты так сказала? Почему не «говорит»? Ведь ты и сейчас так себя ведёшь. Почему ты так сказала? Он умер? С ним что-то случилось?

Хедвиг протянула ко мне руки, но я их не взял.

— Юлиан! — тихо проговорила она.

— Ну, я слушаю. Я хочу получить от тебя ответ. Теперь твой черёд рассказывать.

— Но я не могу!

Хедвиг опустила глаза. Наверное, она боялась даже взглянуть на меня.

— Тогда я больше не хочу с тобой дружить, — сказал я.

— Что?

— Я не хочу больше с тобой дружить. Мне не нужны друзья. Во всяком случае, такие, которые не хотят говорить правду.

— Нет, Юлиан!

— Да.

И я уже собрался уйти, но Хедвиг схватила меня за рукав.

— Ты не можешь уйти, — воскликнула она. — Ведь только ты меня и…

— Могу и хочу.

И я пошёл.

Широким сердитым шагом.

Один, два, три шага.

Четыре, пять, шесть.

Шаги стали не такими уж широкими.

Семь, восемь, девять.

И не такими уж сердитыми.

Десять, одиннадцать, двенадцать.

И тут я пожалел.

Она наверняка смотрит мне вслед. Бедная Хедвиг! И чего я так рассердился? Зачем так сурово обошёлся с ней? У неё точно есть целая куча причин не рассказывать мне обо всём. И дружим-то мы всего несколько дней.