Тамара Михеева - Асино лето [litres]

Как тихо, как таинственно ночью на реке! Даже Алёна Чаплашкина перестала болтать, когда Жора в костюме пирата начал перевозить их на другой берег. Ночью всё другое – и вода, и берега. Ася сидела на самом краю плота и смотрела, как приближаются красные скалы и на закатную полосу над ними. Простучал по мосту поезд, ухнула в лесу ночная птица, плеснула рыбёшка. Ася смотрела в воду: нет ли в глубине Речной царевны?

Что-то придумывают им вожатые, из сил выбиваются, а лучше бы выводили их почаще ночью на берег реки. Посидеть, послушать…

Плот причалил к плоскому камню. Колька с Азатом подтянули его на берег. Сейчас Жора поедет обратно, привезёт последнюю партию.

– Никуда не расходитесь! – скомандовала Лена.

Но желающих расходиться и не было: лес, тёмный и зловещий, стоял стеной и не собирался впускать незваных гостей. Ася еле удержалась, чтобы не взлететь. Можно было бы долететь до вершины Красной скалы. Там, наверное, ещё ни один человек из их лагеря не был.

Ребята расселись кто где: на камнях, на поваленном дереве, – тихо переговаривались в ожидании жутковатого приключения.

– А спорим, слабо? – услышала Ася за спиной голос Азата.

– Ей? Спорим, нет? – ответил Колька и толкнул Асю: – Пашка-таракашка, слабо тебе одной в лес пойти?!

– Отстань, Кукумбер!

– Ага, я говорил! – возликовал Азат. – Проиграл ты, Кукумбер! Лоб подставляй.

– Мне слабо? Это вы все – слабаки и трусы!

Ася вскочила и ринулась в самую гущу деревьев. Пусть знают! Кукумбер… уж ему-то точно слабо такое сделать!

– Пашка!

– Ася!

Ася сердито раздвигала ветки и перешагивала через поваленные деревья.

«Тропа доверия! Тропа доверия! Какое доверие, если даже друга нет? Я думала, Колька… думала, хоть Кукумбер, а он тоже, как они, как все… спорит на меня… Что я им всем сделала?» – думала Ася.

Больше всего ей хотелось, чтобы сейчас появился откуда-нибудь Сева и успокоил её. Сказал, что она – его лучший друг, а Колька просто дурак и ничего не понимает.

Лес вдруг расступился перед скалой. Ася задрала голову. Перед ней возвышалась каменная стена, уступами уходила вверх, в самое небо. Ася оттолкнулась от земли, легко взлетела на самый нижний уступ. Не пойдёт она ни на какую Тропу доверия. Всё равно Лена её не хватится, а Колька с Азатом не признаются, побоятся.

Ася вытерла злые слёзы и услышала:

– Ты как туда забралась, а?

Внизу стоял Колька. Задрав голову, смотрел на Асю.

– Не твоё дело! – прошипела Ася.

– Паш, да ладно тебе, чего ты сразу обижаешься?

– Слушай, Кукумбер, тебя сюда звали? Вот и давай – двигай отсюда! Что, поставил Азату щелбан, доволен?

Колька, пыхтя, стал карабкаться на уступ.

– Да ни на что мы не спорили, просто так… Слушай, Паш… а как ты… сюда… забралась-то?

Ася перелетела на другой уступ, повыше, и отвернулась. Не будет она с ним разговаривать! Он дурак, и предатель, и…

– Пашка, ты скалолазка, что ли? – удивился Колька.

Он забрался на первый уступ и теперь карабкался за Асей дальше. Ася испугалась.

– Не лезь сюда! – крикнула она.

– Тебе можно, а мне нет? Сейчас вот… заберусь, нашим помашем… Только Лена нас убьёт… Высоко как… Смотри, лагерь видно!

– Кукумбер, пожалуйста, спускайся, а?

Ася всерьёз испугалась. Она-то спорхнёт со скалы птицей, а как Колька спустится? Высота уже с трёхэтажный дом!

Колька радостно оглянулся.

– Красота!

Поплевал на руки. Как он не понимает?

– Колька, спускайся!

– Мир?

– Мир, мир! Спускайся теперь! Ой, ну как ты спустишься?

– Как ты, так и я.

– Какой ты дурак! Надо Жору звать.

– Только крикни! – рассердился Колька. – Нас завтра же из лагеря выгонят. Да ладно тебе… Залезли – значит, и слезем, подумаешь.

Ася не смотрела на него.

– А ты здорово по скалам карабкаешься. На такую высоту никто не забирался, спорим?

– Колька, я… не то чтобы забралась… я…

– Ко-ля, А-ся! – закричали от реки.

– Ого, ищут! – удивился Колька. – А я думал, не заметят. Будем спускаться, пока не увидели?

Так Ася и не призналась ему. Глотая слёзы, стала спускаться за Колькой. На ощупь искала выемки и выступы в скале, руки жгло, пальцы от напряжения дрожали, ноги были как чужие. Ася будто и забыла, что умеет летать. Всё в ней холодело от страха. А Колька делал вид, что ему совсем не страшно.

– Здесь осторожно, – говорил он то и дело, – камешки осыпаются… Пашка, тут вот кустик торчит, держись…

Может быть, они бы и смогли спуститься, но из расщелины совсем рядом вдруг вырвалась летучая мышь. Колька дёрнулся, оступился и потерял равновесие. Он поехал по камню на животе, сдирая кожу, пытаясь ухватиться за что-нибудь… и ухнул вниз, ломая ветки деревьев.

– А-а-а! – завизжала Ася и отпустила руки. Она не упала, мягко приземлившись рядом.

– Колька… Кукумбер, что ты молчишь? – отчаянно затрясла она Кольку.

Послышался треск бурелома, замелькал в темноте Жорин фонарь. Колька приоткрыл глаза и, еле двигая губами, пробормотал:

– Ничего им не говори…

И тут же потерял сознание. Или умер. Ася не знала. Она сидела рядом с Колькой и не могла пошевелиться. Свет фонаря ударил ей в глаза, но она даже не зажмурилась. И, как в полусне, видела, что Жора бросился к Кольке, потряс его за плечи, потрогал пульс, крикнул:

– Живой! Лена, куртку!

Он подложил под Кольку Ленину куртку, выругался и, подав Лене один рукав, взял второй. Они приподняли Кольку, как на носилках. Асе дали фонарь.

– Свети!

Ася шла впереди и ничего не чувствовала, кроме того, что внутри у неё, где-то в лёгких, поселился зверь, когтистый, зубастый. И он рвёт её на части, и это так больно, что даже невозможно плакать…

– Ася, ты расскажи мне, пожалуйста, как всё было, – Татьяна Сергеевна сидела рядом с Асей и спрашивала уже в третий раз: как всё было?

Татьяна Сергеевна работает в лагере в библиотеке. Ася и не знала, что Колька – её сын. И сын директора. А всегда его по имени-отчеству называл. Младший Колькин брат Гошка капризничает, ему неохота здесь сидеть, он тянет маму на улицу.

Как всё было? Стоит Асе об этом подумать – и на глаза набегают слёзы. Татьяна Сергеевна это видит. В отряде ей уже сказали, что Коля с Асей «почти дружили». «Как это – почти?» – удивилась Татьяна Сергеевна. Но никто не объяснил.

Ася понимала, что это самые ужасные минуты в её жизни – объяснить Татьяне Сергеевне, что из-за её, Асиной, глупости сейчас умирает её сын!

– Ладно, – Татьяна Сергеевна встала, потому что Гошка стал ныть ещё громче. – Не плачь, Ася. Я вот мама, и то не плачу.