Тамара Михеева - Асино лето [litres]

День наконец-то устал, завалился набок и начал засыпать. Ася так торопила его, что улеглась раньше всех, ворочалась, вздыхала, а девчонки, как назло, долго болтали и не засыпали.

Вдруг Ася заметила в горшке герани что-то светящееся, какой-то камушек или шарик, будто Манюня лежала, свернувшись калачиком. Ася протянула руку, взяла шарик и спрятала под подушку. Укрылась одеялом с головой и стала рассматривать. Это был не просто шарик… Это была настоящая жемчужина! Она светилась в темноте белым светом.

Наконец все девчонки уснули. В окно заглянула полная луна, такая же круглая и светлая, как жемчужина. Ася забралась на подоконник, чтобы лучше рассмотреть находку. Как только на жемчужину упал свет луны, на ней высветились слова: «Милая Прасковья! Если у Вас не назначено ничего более привлекательного на этот вечер и если шумное общество не очень тяготит Вас, то я буду рада видеть Вас у себя на балу, сегодня, в полночь. Сдобная булочка».

Бал у Сдобной булочки! Ася успела о нём забыть.

Кто-то постучал в окошко – тихо, вкрадчиво, будто дождик начался. За стеклом улыбался во весь рот Сева. Он был такой красивый! В изумрудном камзоле, в зелёных бриджах с бантами под коленями и изумрудной шляпе, украшенной светло-зелёным пером.

Ася приоткрыла окно.

– Получила жемчужину?

– Да, вот.

– Ну так пойдём!

– Я не могу сейчас. Слышишь, вожатые ещё не спят.

– Хорошо, тогда я буду ждать тебя у Ближних ворот.

– Ты такой нарядный! – восхитилась Ася и тут же испугалась. – Ой, Сева! У меня нет бального платья, мне не в чем пойти! Есть одно нарядное, но мы с Колькой… с Кукумбером гуляли и…

– Ничего не надо, – снисходительно сказал Сева и поправил шляпу. – Приходи прямо так, платье тебя уже ждёт. Только поторопись, опаздывать нехорошо.

– Да, да…

На Асю свалилось ещё полчаса нетерпеливого ожидания. Но вот в холле погас свет – вожатые ушли на планёрку.

Ася выскользнула в окно. Тёплая июньская ночь обняла её за плечи и сама подтолкнула в небо. Звёзды приблизились, распахнулись окна созвездий. Внизу, на земле, пели сверчки, а здесь шумел ветер и гудели, как море, сосны. Ася скользила в воздушных потоках, воздух лежал пластами – тёплыми, густыми и холодными, игольчатыми. Лагерь остался внизу, подмигивал огнями. Только бы никто не вздумал смотреть на звёзды!

Как хорошо! Пять минут – и ты у Ближних ворот, не надо продираться сквозь кусты шиповника и бояться, что тебя поймают. Ася плавно опустилась на скамейку в беседке дежурных. Никого! Неужели Сева её не дождался? Темнота, тишина, строгий ночной лес. От ручья пополз и вылился на берег белёсый туман, придвинулся вплотную к Асе. Странный такой туман, будто живой. Двигается, куда захочет: то по земле расстелется, то по стволу сосны струйкой вытянется. Ася замерла. Туман принял очертания высокого человека в чём-то длинном, похожем на саван. У тумана были глаза! Живые, чёрные, под седыми бровями! «Белый монах!» – догадалась Ася. Волосы зашевелились у неё в косе, и Ася поняла, что сейчас завизжит на весь лагерь, и прощай тогда бал! Но тут на колени ей прыгнуло что-то тёплое, живое… Сева!

– Не бойся, – сказал он торопливо. – Это Белый монах.

– Да, я Белый монах, – унылым голосом сказал туман и присел на скамейку напротив Аси.

– Бе-бе-бе…

– …лый монах, – помог он Асе и вздохнул. – Уже триста лет все трясутся от страха, как только меня увидят. А чего трясутся? Я даже ударить никого не могу – моя рука не имеет веса. Вот дай, дай мне руку!

Ася с трудом, будто против воли, протянула руку Белому монаху. Она почувствовала прикосновение – прохладное, влажное, как если бы руку опустили в ручей. Потом её рука проскользнула сквозь ладонь призрака.

– Вот видишь, – грустно сказал тот, – бестелесное я существо.

– Не расстраивайтесь, – глотнув побольше воздуха, попросила Ася.

Белый монах улыбнулся безрадостно.

– А она ничего человечек, – сказал он Севе, а Асе объяснил: – Я – портной. Мне нужно было посмотреть на тебя, чтобы сшить бальное платье. А пугать я и не собирался.

– Извините, пожалуйста, – Асе стало неловко за свой страх.

– А, мне не привыкать, милая барышня. И потом… все эти извинения неискренни, а потому ценности не имеют.

– Почему это неискренни? – обиделась Ася.

– Ну, вот ты извиняешься сейчас, потому что я портной и в моей власти твоё платье, а значит, и успех на балу, а пригласи я тебя танцевать, ты ведь не согласишься, конечно…

– Конечно, соглашусь! Только вы не пригласите.

– Почему же?

– Застесняетесь. Забьётесь в уголок и будете вздыхать.

Сева захихикал: Ася угадала!

Белый монах кашлянул, пробормотал что-то и сказал:

– Ну ладно, займёмся платьем. Так. Что у нас?

Он поплыл вокруг Аси, окутывая её туманом, будто мерки снимал:

– Так-так… Волосы русые, глаза карие, веснушек немножко, так-так… Ну, я думаю, рассветная дымка подойдёт, немного летнего дождя и аромата черёмуховых веток. А сюда можно сделать вставку из тихого утра и травы в росе. Как ты считаешь, Сева?

– Будет неплохо.

– Неплохо? Будет великолепно! А если мы нижнюю юбку сделаем из предзакатного часа, а в подол и рукава добавим немного ветра… Всё! Готово!

Белый монах уселся на скамейке, а на Асе вместо пижамы каким-то чудесным образом оказалось совершенно неправдоподобное платье: лёгкое, светлое, всё какое-то струящееся – такое, что Ася почувствовала себя самой прекрасной на свете! Она рассмеялась, закружилась и чмокнула Белого монаха в холодную влажную щёку.

– О, женщины, женщины! – возвёл глаза к небу Белый монах.

– Надо торопиться, – сказал Сева и вытащил из кармана крохотную бутылочку с какой-то жидкостью. – Выпей.

– Что это?

– Выпей – узнаешь.

– Не буду я пить неизвестно что! – заупрямилась Ася.

– Ась, ну как ты на бал собираешься такой каланчой? С кем танцевать будешь? Да ты полдворца займёшь! И вообще… у Сдобной булочки сегодня ещё люди будут, и все пьют. Это уменьшительный мёд, ничего опасного.

– Уменьшительный мёд? А-а, понятненько. А назад?

– Не бойся: с восходом солнца всё вернётся – и пижама, и рост.

– Ой, а платье?! – испугалась Ася.

– Исчезнет, растает, как туман поутру, – грустно сказал Белый монах. – Но не расстраивайся. В любое время приходи, я тебе новое сочиню. Славная ты…

– Ася, мы опаздываем. Пей!

Ася залпом выпила уменьшительный мёд. Он был густым, тягучим и очень сладким. Дрогнул воздух вокруг, на секунду заломило все кости, стало очень больно, голова закружилась и потемнело в глазах, земля качнулась, всё поплыло куда-то. Деревья ушли резко вверх, сама Ася – вниз. И вот она стоит на скамейке, которая стала как большущий мост. Теперь она ростом с Севу, даже чуть-чуть пониже. Мир стал большим-большим, просто огромным. Сева протянул руку.