Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

«Теперь он спит, – подумал я, – и мне надо покончить с ним».

Я взял два железных прута и положил их в огонь. Когда они раскалились докрасна, я опоясался, встал и, взяв оба прута в руки, подошел к проклятому и всадил прутья ему в глаза, надавив их изо всей силы. Опасаясь за свою жизнь, он вскочил на ноги и, несмотря на свою слепоту, хотел схватить меня. Но я убежал от него в самый конец пещеры и сказал слепым, бывшим там:

– Что нами делать с этим проклятым?

– О Саэд, – сказал один из них, – поднимись к углублению, и там ты найдешь гладкий мечи; возьми его и приходи ко мне скорее, я скажу тебе, что делать.

Я поднялся к углублению, взял меч и вернулся к этому человеку, а он сказал мне:

– Этим мечом ударь его по бедрам, и он тотчас же умрет.

Я тотчас же побежал к проклятому, который со злости уже хотел убивать слепых, и ударил его по бедрам, отчего он разделился на две части.

– Если ты, человек, – закричал он, – решился убить меня, то ударь во второй раз.

Я уже замахнулся, чтобы ударить его во второй раз, но человек, научивший меня, крикнул:

– Не наноси второго удара, потому что он не умрет, а оживет от него и убьет нас.

Я послушался этого человека и не ударил его, и проклятый умер.

– Ну, теперь, – сказал человек, учивший меня всему, – открой пещеру и прежде всего выведи нас всех отсюда. Может быть, Господь поможет нам спастись.

– Теперь нам не грозит никакой беды, – возразил я ему, – и потому не лучше ли нам отдохнуть, заколоть барана, попить его вина, так как путь нам предстоит далекий.

И мы прожили в этой пещере два месяца, питаясь бараниной и плодами. После этого мы сидели однажды на морском берегу, и я увидал вдали корабль: мы стали махать и кричать. Но мореплаватели боялись людоеда, пожиравшего людей на этом острове, и не хотели подойти. Мы же, развязав наши чалмы, стали ими махать и продолжали кричать, и один из пассажиров, отличавшийся хорошим зрением, сказал:

– Знаете, господа, ведь это такие же люди, как и мы, а вовсе не людоеды. Я вижу совершенно ясно.

Они потихоньку стали подходить к нам, и когда убедились, что мы люди, то стали нам кланяться, и мы отвечали на их поклоны; мы сообщили им, что людоед убит, за что они очень благодарили нас. Мы запаслись на острове плодами, и сели на корабль, и шли с хорошим попутным ветром в продолжение трех дней. Но после этого подул противный ветер, небо потемнело, и не прошло часа, как корабль налетел на скалу, разбился и весь рассыпался. Господу угодно было послать мне доску, я сел на нее и плыл два дня. Ветер дул довольно сильный, и я, сидя на доске, греб ногами и, наконец, добрался до берега и вышел здесь, в городе. Я был тут один, чужой, и не знал, что мне делать; голод же и беспокойство терзали меня. Я спрятался, снял с себя рубашку и вышел на рынок, думая, что я продам ее и на эти деньги поддержу свое существование. И вот, брат мой, в то время как я предлагал купить мою рубашку, ты пришел и увидел меня, и приказал отправить меня во дворец, а меня отправили в тюрьму; ты обо мне забыл и вот только теперь вспомнил и велел привести к себе. Ну, вот теперь я рассказал тебе все, что со мною случилось, и благодарю Господа за нашу встречу.

Сейф-Эль-Мулук и Тадж-Эль-Мулук, отец Долет-Катун, выслушав историю Саэда, очень дивились. Тадж-Эль-Мулук отвел Сейф-Эль-Мулуку и брату его очень хорошее помещение, и Долет-Катун приходила к Сейф-Эль-Мулуку и беседовала с ними в благодарность за его хорошее к ней отношение.

– О царевна, – сказал ей однажды Саэд, – мне очень хотелось бы исполнить при твоей помощи его желание.

– Я употреблю все свои силы, – сказала она, – чтобы устроить его дело, если на то будет воля Господня. Развеселись, – прибавила она, глядя на Сейф-Эль-Мулука, – и приободрись.

Таково было положение Дел Сейф-Эль-Мулука и визиря его Саэда. А царевна Бедея-Эль-Джемаль в это время услыхала, что сестра ее Долет-Катун вернулась к отцу домой.

– Надо мне, – сказала она, – побывать у нее, поздравить ее и сделать ей какой-нибудь хорошенький подарок.

Она отправилась к сестре, и Долет-Катун, узнав о ее прибытии, вышла к ней навстречу, обняла ее и поцеловала в переносицу, а царевна Бедея-Эль-Джемаль поздравила ее с благополучным возвращением. Они сели разговаривать, и Бедея-Эль-Джемаль сказала Долет-Катун:

– Что было с тобою во время твоего отсутствия из дому?

– О сестра моя, – отвечала Долет-Катун, – не спрашивай меня об этом. Какие несчастья могут обрушиться на человека!

– Как так? – спросила Бедея-Эль-Джемаль.

– О сестра моя, – отвечала она, – я жила в высоком замке, у сына Синего царя.

И она рассказала ей свою историю с самого начала до конца и всю историю Сейф-Эль-Мулука, все, что случилось с ним во дворце, и несчастья, пережитые им до встречи с нею: как он убил сына Синего царя, связал двери и сделал плот и весла, и как они прибыли в город. Слушая ее, Бедея-Эль-Джемаль надивиться не могла.

– Клянусь Аллахом, – сказала Долет-Катун, – что история Сейф-Эль-Мулука – самая необыкновенная история, и мне хотелось бы рассказать ее тебе, о сестра моя, но только мне совестно.

– Чего же тебе совестно? – спросила ее Бедея-Эль-Джемаль. – Разве я не подруга и не сестра твоя, и точно не знаю, что ничего, кроме хорошего, ты мне не желаешь? Чего же тебе совеститься! Расскажи мне, что знаешь, не стыдись и ничего не скрывай от меня.

– Дело в том, – продолжала Долет-Катун, – что он видел твой портрет на плаще, который отец твой послал Сулейману, сыну Давида, да будет над ними обоими мир! Сулейман плаща не развертывал и послал его, как он был, в мешке Азиму, сыну Сафвана, царю египетскому, а царь Азим отдал его Сейф-Эль-Мулуку, тоже не развертывая. Сейф-Эль-Мулук, получив его, развернул и, увидав портрет, влюбился в него и вследствие этого отправился искать тебя, и ради тебя терпел все эти несчастья.

Бедея-Эль-Джемаль вспыхнула и сказала:

– Но ведь этого никогда быть не может! Разве люди могут вступать в союз с шайтанами?

А Долет-Катун продолжала описывать ей Сейф-Эль-Мулука и его красоту, и его душевные качества, и его умение ездить верхом; очень она хвалила его и в довершение прибавила:

– Ради Самого Бога (да святится имя Его!) и ради меня, о сестра моя, поговори с ним, хотя бы скажи только одно слово!

– Право, – отвечала ей Бедея-Эль-Джемаль, – я не хочу и слушать тебя и не желаю исполнить того, что ты говоришь.

Она делала вид, что не слушает ее и что любовь к прекрасному и благородному Сейф-Эль-Мулуку вовсе не проникла ей в сердце. А Долет-Катун продолжала ее умолять, и целовала ей ноги, и говорила:

– Молоком, которое мы вместе с тобою сосали, и печатью Сулеймана умоляю тебя, выслушай меня: ведь в замке еще я обязалась перед ним, что покажу ему твое лицо! Аллахом умоляю тебя хоть только показаться ему и посмотреть на него!