Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

Лишь теперь он заметил: чего-то ему недостает, как человеку, привыкшему ходить на двух ногах и вдруг лишившемуся одной. Или человеку, до сих пор не осознававшему, что он смотрит на мир обоими глазами.

— Так, получай сполна, — в страхе прошептал он — и снова не смог воскликнуть, хотя всю жизнь только и делал, что восклицал.

Что же такое с ним приключилось? Где? Когда?

Может, это связано с тем странным положением, в котором он очутился? При падении он сильно ушиб голову, но все остальное при нем. Тогда почему же он не может двигаться? Ну конечно, мыслимое ли дело двигаться в такой позе, ведь он не сидит, не стоит, а лежит на спине и в то же время непонятным образом удерживается на ногах. Да вдобавок голова свесилась вниз, опутанная сотнями проводов; в каждое отверстие, в каждый сустав тела вонзились иглы, щипцы, пипетки, а на шее канат — подобие ошейника, — и вместо обычного дыхания у него вырываются какие-то странные клокочущие звуки. Внезапно до его сознания дошел нежный голос, произнесший на знакомом ему языке:

— Ох, как же ты мне надоел…

Он удивился.

— Это ты мне?

— Ну а кому же? Сколько можно ныть и стонать?

— Тебя бы на мое место… кто ты вообще такая?

— А ты? — сердито отозвался голос.

— Я же первый спросил.

— Вот болван. Ты так говоришь, как будто…

— Сама ты… — Он вдруг засмеялся.

— Да прекрати жужжать, мне это на нервы действует.

— Я не жужжу, а смеюсь. Так ты мне не ответила.

— Дались тебе эти вопросы.

— Я вопросы люблю. Мы с ними родственники…

— Надеюсь, ты шутишь?

Он уловил в голосе ехидные нотки: видно, та считает его чокнутым. И он произнес с загадочным видом:

— Вот видишь, ты сама задаешь вопросы, а меня это не раздражает. Между тем я бы мог быстро отбить у тебя охоту спрашивать.

— Как это?

— Опять вопросительный знак. А стоит мне сказать ему словцо…

— Ну да, ведь вы родственники, — насмешливо перебила собеседница.

— Представь себе. Может, тебе это не по душе?

— Мне начхать… И все-таки любопытно, по какой такой линии вы родственники?

— Мы живем в одних и тех же фразах, ну, или в соседних.

— Тогда уж прости, я задам новый вопрос, — чуть смешавшись, пробормотал голос. — Как это понимать? — (Она, видно, не хотела показаться невеждой и в то же время опасалась пускаться в разговоры с безумцем.) — Здесь какая-то странная акустика. Может, я чего недослышала?..

— Мы принадлежим к одной гуманитарной среде, — охотно объяснил он, но тут же поправился, употребив более расхожее выражение: — Короче, мы из одной семьи.

— То есть? — с обезоруживающей наивностью спросила та.

— Ну, братья, понимаешь, братья… Только он вопросительный, а я восклицательный. Разве ты не заметила, что я все время восклицаю?

— Да нет, я как-то не обратила на это внимания, — призналась незнакомка. — Нам в школе вбивают в голову массу всякой чепухи, а при первом же столкновении с действительностью мы теряемся… Я было подумала, наушники неисправны… Но теперь поняла, тебя зовут Восклицательный, да?

— Совершенно верно. Впрочем, может, я плохо объяснил. Знаешь, от этого потрясения у меня пропала всякая охота восклицать.

— Так это ты влетел через иллюминатор?

— Откуда я влетел — не помню, но то, что здорово саданулся, — это факт. До сих пор в голове шумит. А всему виной тот хвастун, что потерял меня по дороге. И как это некоторые не понимают, что времена изменились… Он думал, будто каждый по-прежнему может летать по небу и сумасбродствовать сколько душе угодно, никому не давая отчета. А теперь стоит пройтись колесом, как сразу в какой-нибудь шар врежешься.

— Ты хочешь сказать — в зонд, — поправила его незнакомка, радуясь случаю показать свою образованность этому вертопраху.

— Называй как хочешь, главное — ты меня поняла. Так вот, я говорю, что раньше Восклицательный Знак мог носиться по небу, не рискуя наткнуться на одну из этих длинных-предлинных штуковин, которые стремительно спускаются на Землю. Что за манеры… — фыркнул он, но восклицательный знак опять не получился.

— В одну из этих, как ты выражаешься, штуковин ты и угодил. — Голос засмеялся. — Прямо на место собачки.

— О боже, — прошептал, а не воскликнул, как ему хотелось, Восклицательный Знак. — А где же собачка?

— Гонится за нами. Она подопытная.

— Черт возьми, — попытался он воскликнуть по старой привычке. — Я даже оглянуться не в состоянии.

— Все равно ты бы ничего не увидел. Во-первых, сейчас астральная ночь, а во-вторых, она вместе со своей радиоаппаратурой уже наверняка перешла на другую орбиту.

— Значит, я занял ее место, — в отчаянии прошептал Восклицательный Знак.

— Этим собакам доверять нельзя. Должно быть, она неплотно задраила иллюминатор… Ну а ты-то чего в небе забыл?

— Ну, как тебе сказать, я ведь невесомый — летаю… И потом, знаешь, где я был? В зубах у ветра. Такой, право, восторженный ветер, что на лету все время восклицал. Конечно, с ним надо было ожидать всяких неприятностей.

— Стало быть, ты считаешь соседство со мной неприятностью? Не очень-то ты любезен.

— С тобой?

— Ты что, так и не понял, что мы в одной капсуле?

— В капсуле? А что это такое? Почка? Железо? — с дрожью в голосе пролепетал Восклицательный Знак.

Шлемофон так и зазвенел от смеха.

— Я считала тебя более образованным. Какого же черта ты носишься по небу, если до сих пор понятия не имеешь о приборах для космических исследований? Мы находимся в одной из длиннющих штуковин, как ты их именуешь.

— Мамочка, — простонал Восклицательный Знак, лишившийся способности восклицать. — Выходит, я… ты, ну, словом, мы увязли в этой штуке?

— По уши. Тебе меня не видно, а вот я тебя вижу, хоть и не очень отчетливо… — И чтобы подтвердить свою близость, она постучала по кабине.

— А, понятно, ты, значит, тоже внутри этой, как ее там?..

— Да нет же. — Собеседница начинала терять терпение. — Я снаружи, но в любой момент могу проникнуть внутрь. Вернее, я одновременно и внутри, и снаружи. Понял теперь?

— Нет…

— Ну и бестолочь.

— Что поделаешь, в школе нам таких вещей вообще не объясняли. Я ведь кончил классический лицей.

— И какая тебе от этого польза?

— Как знать?.. — откликнулся Восклицательный Знак с диалектальной томностью представителя сицилийской поэтической школы. — Но ты так и не сказала, как тебя зовут.

— Дезоксирибонуклеин.

— Как?

Та повторила.

— Дез-окси-рибо-нуклеин. Какое варварское имя!

— А у тебя? — презрительно отозвалась она.

— У меня?.. Да ты ведь даже не знаешь, что оно означает, а говоришь…

— А что оно может означать? Знак. Знак, и все тут.

— Какая ты все-таки недалекая. Кстати, потом объяснишь мне, почему голос у тебя женский, а имя мужское. Конечно, сейчас никого ничем не удивишь, но все же… Так, на чем мы остановились? А, на Знаке. Надеюсь, ты хотя бы поняла, что Знак — такое же имя, как, скажем, Пьетро, Джузеппе или Джованни. Ну а Восклицательный — фамилия. И еще это прилагательное при имени существительном. Уж части речи-то ты, наверно, проходила? Так вот, это одно и то же. Пьетро — чей? Или какой? Восклицательный. Вот в чем преимущество имени и фамилии. А у тебя одно слово, и непонятно, что оно — фамилия или имя? Ну как?