Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

С той поры каждый вечер на закате возникает в небе этот багрянец. Полоса ширится, растет, постепенно окрашивая в кровавый цвет кору деревьев, хвосты ящериц и ослепительно белые ледники на вершинах гор.

Маленький цирк семейства Перетти разбил свой шатер на окраине провинциального городка, но представлений так и не начал. И артисты и звери были слишком истощены, чтобы работать, да и надежд на сборы больше не было. Синьор Перетти, директор и владелец цирка, известный не только в Италии, но и в Австрии наездник, каждое утро обивал пороги муниципалитета, пытаясь получить у мэра субсидию. И не он один искал выхода — все артисты волновались и ломали над этим голову. Единственный, кто сохранял спокойствие, был дряхлый лев с седой, как у монаха, бородой. Он лежал в клетке и неотрывно глядел на повисшую над городком тучу. Вот уже год, как он проводил целые дни, неотрывно глядя на что-нибудь: так он меньше уставал и в голову не лезли назойливые мысли. Времена, когда он был сильным и гибким зверем, давно миновали. Последний свой коронный трюк — прыжок через четыре горящих обруча — он показал в Белграде. Тогда еще о нем писали все газеты, потому что он откусил руку у дрессировщика-турка. А раньше, за несколько лет до этого, он исцарапал когтями сторожа и чуть не перебил позвоночник своей первой дрессировщице, которая на представлениях колола его раскаленным железным прутом. Старость обрушилась на него внезапно, и тогда синьор Перетти начал просто водить его по арене и при этом оглушительно щелкал хлыстом, как бы стараясь показать, что этот хищник все еще опасен. Но однажды старый лев сел на задние лапы, и синьору Перетти под свист зрителей пришлось помочь ему подняться. С тех пор лев больше не появлялся на арене и свою роль исполнял до представления, когда дети за несколько лир покупали входной билет, чтобы полюбоваться его седой бородой, отпущенной по указанию синьора Перетти, который собственноручно ее расчесывал. Вот почему теперь лев весь день неподвижно лежал в ожидании маленьких зрителей, уставившись в одну точку. Он даже не замечал, что творится вокруг. Перед его мысленным взором простиралась родная кенийская саванна, поросшая высокой сухой травой, а себя он видел молодым, преследующим быстроногих антилоп.

Верно, поэтому старый лев не обратил внимания на то, что цирк разваливается, а циркачи разбегаются кто куда.

Две югославские балерины сели на поезд и укатили в Падую, где им пообещали место на кондитерской фабрике. Восточный наездник, рассекавший саблей на всем скаку лист в форме сердца, куда-то умчался на своем коне, словно средневековый рыцарь.

Два жонглера-китайца, которые на самом деле были вовсе не китайцами и даже не индокитайцами, а всего-навсего неаполитанцами, перебрались в Милан, предварительно убедив владельца тамошнего ресторана, что смогут удержать на вытянутых руках, на носу и на кончиках туфель по меньшей мере тридцать тарелок.

Акробат, нырявший в ведро с водой, удрал, прихватив с собой последние гроши, хранившиеся в деревянной шкатулке синьора Перетти.

Клоуны получили работу в больнице, пообещав, что все неизлечимо больные умрут от смеха.

Лилипут женился на владелице кинотеатра, весившей два центнера.

Ну а что же сталось со зверями? Слона, верблюда и двух лошадей синьор Перетти сумел пристроить в римский зоопарк, обезьян подарили другому бродячему цирку — «Орфей», — который проезжал мимо по автостраде, направляясь в Болонью. Кот, игравший в шахматы с очаровательной синьорой Перетти, перекочевал в дом старшины карабинеров; двух собачек, делавших стойку и отвечавших на аплодисменты зрителей громким смехом, забрал пастух-сардинец. А вот цирковые блохи, почуяв свободу, совершенно распоясались — кусали бродячих собак и местных жителей, приходивших поглазеть на цирк, а заодно набрать навозу для огорода. Тысячи этих блох досаждали льву с седой бородой. Больше до него никому не было дела. Поначалу синьор Перетти пытался отдать льва зоопаркам, ведя с ними бесплатные переговоры по казенному телефону. Он связался даже с Марселем, где его еще помнили и любили. Но ничего не вышло.

Металлические конструкции, гвозди, винты синьор Перетти продал на вес магазину скобяных изделий, а деревянные стойки и шатер — одному строительному подрядчику. Вырученные деньги и субсидия муниципалитета позволили расплатиться с большей частью долгов. Синьор Перетти вместе с очаровательной женой и дочерью, уже умевшей глотать шпаги, собирался уезжать. На месте шатра теперь были только пыль да солома, и дети из окон близлежащих домов с грустью смотрели на это белесое, напоминающее луну пятно.

Оставалось лишь пристроить льва с седой бородой. Перед отъездом в город Бьянкавалле, где синьор Перетти устроился сторожем в детский сад, он с помощью нескольких добровольцев подтащил клетку к реке и открыл дверцу. Так лев оказался на свободе, не зная, куда идти и чем кормиться. Чудом уцелевшие клыки шатались — вот-вот выпадут. За два дня ему удалось поймать и съесть курицу и кролика, которые угодили ему в пасть только потому, что засмотрелись на его седую бороду, решив, что это монах, собирающий пожертвования.

Потом лев стал взбираться на какой-то холм. Он был уже далеко от домов и людской суеты. Вдруг он заметил, что его преследуют овцы. Их было великое множество; притворяясь, будто щиплют траву, они на самом деле собирались на него напасть и подступали по склонам со всех сторон. Льву стало страшно. Он поднялся на вершину холма и из-за кустов с ужасом глядел на подбиравшихся к нему овец. И при этом старался не дышать, чтобы они не почуяли его запах. Холм весь дрожал от подземного гула — это надвигалась туча овец. Затем лев услышал вокруг себя странный хруст и понял, что овцы объедают листики с кустов, в которых он спрятался. Мало-помалу голова его и туловище стали все отчетливее проступать среди оголявшихся веток, и отовсюду к нему тянулись злые блеющие морды. Так велик был его страх, что дневной свет померк, и для старого льва наступила бесконечная, беззвездная ночь.

Туман. Ни зги не видно. И вдруг высовывается что-то похожее на засохшую ветку. Нет, это не ветка, это деревянная рука старого Буратино. Она опускается, тонет в серой дымке, и на ее месте возникает голова деревянного человечка, смотрящего в другую сторону.