Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

Шли месяцы. Аничето обрабатывал землю и читал священное писание. Он прочел, что в аду богачам вливают в глотку расплавленное золото и серебро. Это дело на веки вечные поручено в наказание Сатане, Вельзевулу, Астароту, Алиабуту и Асмодею. Так им, богатеям, и надо, думал Аничето. Жизнь его текла мирно, спокойно. Но однажды вызывает его к себе настоятель посоветоваться по одному мирскому делу: ведь такой высокородный господин должен хорошо разбираться в мирских делах.

— Да пребудет с тобой Господь всегда, брат мой, — обратился настоятель к Аничето. — Налагаю на тебя новую епитимью. Ты на время покинешь нашу обитель и пойдешь по базарам торговать монастырским добром.

У высокого белокурого Аничето загорелся в глазах непокорный огонек; он посмотрел на настоятеля в упор, но, стиснув зубы, повиновался.

На базар он отправился в компании брата Джиральдо и двух красивых, тучных коров. (Эконом монастыря надумал их продать потому, что они давали совсем мало молока, да и то горчило.) Долго шли они все по безлюдным полям и лугам, пока не добрались до базара. Покупателей набежало много: смотрели рога, хлопали по бокам, заглядывали в зубы. И удивлялись:

— По зубам им лет пять, не больше. Чего это вы их продаете?

Аничето всем отвечал:

— Да они почти не дают молока. Наш монастырь, слава богу, пока не настолько обеднел, чтобы продавать дойных коров!

И покупатели уходили. Когда монахи вернулись в обитель с непроданными коровами и надо было держать ответ перед настоятелем, брат Джиральдо, конечно, доложил о том, как Аничето отпугивал покупателей.

— Как же так, брат Аничето? — покачав головой, с упреком спросил настоятель.

Тот молчал, но мысль о справедливости не давала ему покоя, подтачивала мозг, как жук — дерево. Ну что с ним будешь делать? — думал настоятель, глядя на Аничето, который упорно не отрывал глаз от своих сандалий. Порой из ничего рождаются блестящие идеи… Вот и настоятель, посмотрев на сандалии Аничето, вдруг нашел выход из положения.

— Вина тут моя, брат, — обратился он к Аничето. — Я сразу не понял, чего Господь от тебя хочет. А хочет он, чтобы ты, согласно завету святого Франциска, стал образцовым нищим. Отныне будешь просить подаяние на благо монастыря.

На другой день Аничето надел клобук, повесил на плечи две сумы и пустился в путь. Было это летом, в воздухе жужжали огромные болотные комары, по обочинам дороги шелестели листвой пышные тополя, а в земле чернели норы кротов. Аничето любил землю, поля и леса, но они не могли ответить ему тем же, потому он и был одинок. А больше всего на свете он любил справедливость, думал о ней неотступно, но она не могла ему ответить тем же, потому он и был одинок.

Люди давали ему зерно, сыр, каштаны, орехи, картофель. Он ходил от хижины к хижине, от селения к селению. Но его переметные сумы не всегда были полны, потому что Аничето ни разу не приблизился к самому богатому дому во всей долине — к замку, где жили могущественные ломбардские купцы, торговавшие и по ту сторону Альп, владельцы земель, на которых в поте лица трудилось больше трехсот крестьян. «Они сродни моим братьям», — говорил себе Аничето и всегда обходил замок стороной.

Долго ли, коротко, вызывает его к себе настоятель.

— Послушай, брат Аничето, монастырь наш разрастается, а запасы не прибывают. Мало нынче в людях щедрости, милосердия. Дошел до меня слух, что ты ни разу не постучался в ворота замка. В чем тут причина, скажи?

— От замка на всю округу несет воровством, — ответил Аничето.

— Вот что, брат, тесто без дрожжей не взойдет, но переложи их, и оно скиснет. А потому не суди слишком строго. Во всем нужна мера.

— Богатые правой рукой дают, а левой отнимают, — пробормотал себе под нос Аничето.

Но настоятель все же расслышал.

— Не все люди одинаковы.

— Люди не все, а коршуны все, — ответил Аничето.

— Довольно красивых слов, ты же не поэт. Оставь коршунов в покое, позаботься лучше о пропитании твоих собратьев.

— Да я скорей в Миланский собор пешком пойду, чем в тот замок.

— Идти пешком в Милан глупо и бесполезно. Постучи в ворота замка, и увидишь: ослу не увезти всего, что владельцы нам пожертвуют.

К радости настоятеля, Аничето на этот раз ничего не возразил.

И вот пошел он опять месить пыль по дорогам и селениям. Заходил в крестьянские лачуги, в лавки, беседовал с ремесленниками, которые отливали стрелы, с гончарами, обжигавшими глиняные сосуды, и только в замок ни ногой.

Снова вызывает его настоятель, чтоб наложить на него епитимью — пойти за подаянием в замок, — а про себя думает: не исполнит, так выгоню его вон из монастыря.

Аничето не посмел ослушаться — пошел. Сотни комаров повисли в зеленоватом знойном мареве, и Аничето, глядя на них, думал: вот и мы так же висим где-то между небом и землей и ничего с этим поделать не можем.

Ворота замка открыл слуга и, увидев Аничето, очень удивился. Но владелец замка проявил неслыханную щедрость: монастырь получит столько добра, сколько сможет нищий унести в обеих сумах, да в придачу осла с поклажей.

Слух об этом в мгновение ока достиг монастыря. Настоятель собрал монахов в трапезной, дабы при всех дать Аничето урок смирения.

— Брат, опорожни перед нами обе сумы и мешок, пусть все увидят благодать Господню.

— Это не Господня благодать, — хмуро ответил Аничето и добавил — Принесите кто-нибудь лохань.

Лохань принесли, он развязал мешок и вывалил в нее его содержимое. Монахи как зачарованные глядели на огромный мешок, пытаясь по запаху определить, что же там такое — сыр, сало, каштаны. Но из мешка вдруг полилась в лохань густая багровая жидкость, которая забрызгала пол, ножки столов, башмаки монахов.

— Что это? — испуганно пробормотал настоятель.

Аничето молча наклонил мешок, и жидкость вылилась из лохани на белые плиты пола, окрасив их в красный цвет.

— Боже правый, что это?! — снова выкрикнул настоятель.

А жидкость бесшумно струилась по полу, подтекая под дверь трапезной и выплескиваясь на мощенный камнем монастырский двор, метя его густыми багровыми пятнами.

— Брат Аничето, скажи нам, Бога ради, что это такое? — в третий раз вскричал настоятель.

Аничето наконец-то поднял голову и сказал громко, отчетливо:

— Это кровь бедняков.

Охваченные ужасом монахи увидели, как пурпурный поток вырвался за ворота и омытая зелень лугов тут же покраснела. Кузнечики внезапно смолкли и кинулись навстречу заходящему солнцу. Кровь уже текла по лесу, заливая стволы деревьев, и всполошенные птицы вылетали из гнезд; пенясь, будто старое вино, она вымывала в земле маленькие воронки, а земля вся содрогалась, объятая страхом. Потом кровь начала медленно испаряться, превратилась в красное облако, уплывавшее к горизонту. И вот уже в небе, там, где только что закатилось солнце, повисла широкая багровая полоса.