Лия Гераскина - Каникулы в стране сказок

— Неужели король будет завтракать один? За этим столом могло бы усесться пятьсот человек! — сказал паж с родинкой на правой щеке.

— Тс-с… Кто-то идет, — шепнул паж с родинкой на левой щеке. — Мне так страшно, что даже в пятках колет.

Из-за колонн вышел старец с трясущейся головой. Ноги его, обтянутые черными чулками, ступали тяжело и медленно. В ту же секунду в другом конце зала появился другой старец.

— Господин церемониймейстер, — прошамкал первый старец, обращаясь ко второму, — что приготовлено на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому?

— Господин обер-церемониймейстер, — прошамкал второй старец, — на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому приготовлены три жареных кабана, пятнадцать копченых индеек, десять маринованных осетров, двести яиц всмятку, двадцать фаршированных фазанов, тридцать вареных уток, сто печеных яблок, тысяча килограммов винограда, полтонны мороженого и десять ящиков заморского вина.

В зале замелькали бесшумные слуги. Через минуту стол был уставлен яствами. А еще через минуту все склонили головы: окруженный свитой, к столу приближался Топсед Седьмой.

Король не торопился завтракать. Его короткие ножки лениво шаркали по полу. Он шел опустив приплюснутую голову на темно-фиолетовый, усыпанный драгоценностями камзол. Толстые, растянутые почти до самых ушей губы Топседа Седьмого шевелились, как будто он разговаривал сам с собою. И, словно в такт своим мыслям, он то и дело взмахивал короткой ручкой с пухлыми маленькими пальцами. На каждом пальце короля сверкало кольцо. Низенький уродец шел, неуклюже покачиваясь: слабым ножкам трудно было нести тяжелое тело.

У своего кресла король остановился и поднял голову. У него были бесцветные, ничего не выражающие рыбьи глаза.

— На ста лестницах по сотне зеркал… — сказал Топсед Седьмой тонким, дребезжащим голоском. — Сколько же это будет всего зеркал?

Все вокруг почтительно замерли, и король начал по очереди опрашивать своих придворных.

— Вы знаете?

— Запамятовал, ваше величество. Мне в детстве трудно давалась арифметика.

— А вы?

— Двести зеркал, ваше величество.

— Дурак! А сколько по-вашему?

— Триста, ваше величество.

— Тоже дурак! А что думаете вы?

— Триста пятьдесят, ваше величество.

— Почему триста пятьдесят?

— Я думаю, что если триста неправильно, ваше величество, то, может быть, будет правильно три с половиной сотни.

— Вы дурак с половиной.

— Хи-хи-хи, — захихикал придворный, — вы так остроумны, ваше величество!

— А сколько это будет, по-вашему?

— Четыреста, ваше величество.

— Полный дурак. А вы сосчитали?

— Ваше величество, простите меня… Когда я был маленьким, меня уронила няня, я ударился головой о паркет — и… паркет разбился.

— А голова осталась цела? — спросил король.

— Кажется, цела, ваше величество, но с тех пор я могу считать только до трех.

— Как?

— Только до трех, ваше величество.

— Гм… Это забавно… Сколько будет два и два?

— Три, ваше величество.

— А пять отнять один?

— Три, ваше величество.

— Гм… Вы, кажется, самый большой дурак во всем королевстве!

— Совершенно правильно, ваше величество!

Король в глубокой задумчивости пожевал губами, рассеянно сбросил мантию на руки пажу с родинкой на правой щеке и передал шпагу пажу с родинкой на левой щеке. Затем он со вздохом опустился в кресло. Но ел король мало: мысли его были заняты решением сложной задачи.

— На ста лестницах по сотне зеркал! — раздраженно сказал король, бросая на стол салфетку. — Кто же мне скажет наконец, сколько будет всего зеркал?

— Десять тысяч, — раздался тонкий голосок.

Все удивленно огляделись по сторонам.

— Кто это сказал? — спросил король.

— Я…

Все глаза устремились на мальчика с родинкой на правой щеке.

— Клянусь красотой своего отражения, — сказал король, приподнимаясь, — я впервые слышу, чтобы мальчишка решал такие трудные задачи.

— Но это совсем не трудная задача…

— Ты так думаешь?

— Я в этом уверен!

— Глупости! — поморщился король. — Это очень трудная задача, и я не сомневаюсь, что ты решил ее неправильно. Ведь надо было сложить все сотни, а у тебя на это не было времени.

— Я не складывал сотни… Я просто умножил сто на сто.

— Вот как! Но ведь умножение еще труднее сложения.

— Ничуть… В этом случае, к сотне нужно прибавить два нуля. Если бы вы мне дали бумагу и карандаш, я мигом показал бы вам, как это делается.

— Эй, слуги, дайте карандаш и бумагу моему пажу, — хлопнул в ладоши король. — Слушай, мальчишка, если ты лжешь, я велю тебя высечь стеклянными розгами!

— Я думаю, что вам не придется утруждать себя таким неприятным приказанием. Сейчас я решу эту задачу. Прошу только кого-нибудь подержать вот это пальто.

— Какое пальто? — В глазах короля мелькнуло недоумение.

— Ну, вот это, которое вы сбросили мне на руки со своих королевских плеч.

— Ах, мантию, — снисходительно усмехнулся король. — Слушай, паж, ты говоришь на каком-то странном наречии… Эй, примите кто-нибудь королевскую мантию у пажа!

Король и паж согнулись над столом, отодвинув тарелки. Подняли они головы лишь через несколько часов, когда члены королевской свиты уже устало дремали, прислонившись к колоннам, а один придворный всхрапывал так зычно, что можно было подумать, будто в зале ржет лошадь. Лицо Топседа Седьмого сияло.

— Превосходно! — задребезжал он, возбужденный сделанным открытием. — Поразительно! Это действительно очень просто. Теперь я могу умножать любые числа. Эй, послушайте!..

Со всех концов зала к королю спешили, протирая глаза, придворные.

— Слушайте, вы! — закричал Топсед. — Знаете ли вы, сколько будет, если умножить… если умножить… ну хотя бы сто семнадцать на двести четырнадцать?

Придворные безмолвствовали.

— Молчите? А я, ваш король, знаю! Будет одиннадцать тысяч семьсот.

— Гражданин король, — зашептал паж с родинкой на правой щеке на ухо королю, — вы решили эту задачу неправильно.

Король заморгал рыбьими глазами.

— Что-о? Какой гражданин?

— Простите, я хотела… я хотел сказать… ваше величество, что вы решили задачу неправильно.

— Как — неправильно? Я велю тебя высечь стеклянными розгами! Ты мне сам только что говорил, что к умножаемому нужно прибавлять два нуля. Слышишь, ты, паж?!

— Ваше величество, — упавшим голосом проговорил паж, — я три часа объяснял вам, что к умножаемому нужно прибавлять нули в том случае, когда оно умножается на десять, на сто, на тысячу и так далее…

— Гм…

— Я готов повторить урок вашему величеству.

— Хорошо, — зевнул король, — только, пожалуй, после обеда… Ты действительно великий математик. Я подпишу королевский указ о назначении тебя… Как тебя зовут?