Елена Блонди - Пасифая [СИ]

Он промолчал в ответ.

Лошади пофыркивали. Наклоняя головы, ухватывали губами верхушки травы.

— Где он? Ты его видишь? — и схватилась за локоть Дедала горячими пальцами.

Бык вышел сбоку, почти рядом. Вырастал, заслоняя звезды. Опускалась большая голова, лунный свет пробегал по отполированным рогам, круглился мощный загривок. Вот переступил и прокатились под матово-белой шкурой волны мышц. Рокотала от тяжкого шага земля.

Пасифая соскользнула с лошади, пошла, собирая подолом росу. Сильнее запахли разбуженные шагами полевые цветы.

Дедал смотрел, намотав на руку поводья царской кобылы.

Услышав шаги, бык поднял голову. Раздулись широкие ноздри. Фыркнул, выпустив две струи мерцающего в темноте пара.

Пасифая подняла руку, плащ соскользнул до плеча, засверкала драгоценная фибула. Глухо стукнул в траве приготовленный ею нож. Поднимать не стала. На фоне белого, огромного, как стена, бока, рука ее темнела веткой плюща. Бык повернул голову и посмотрел на женщину. Рука легла на мокрую шерсть, пахнущую ночной травой. Он прянул ухом, остановил мерное движение челюстей. Пасифая, ведя ладонью по шкуре, встала перед мордой зверя.

— Ты силен и могуч, подарок Посейдона земному царю. Царственный зверь с белой шкурой, рога твои остры, и на концах их луна и солнце. Кто твои отец и мать? Скажи, великан, был ты зачат и лежал ли во чреве? Пришел ли ты в этот мир, упав к ногам матери-коровы? Или и рожден был божественно? Ведь ты вышел из моря.

Бык слушал, мерно дыша; теплый воздух дыхания трогал лицо женщины, как пух тополей по весне.

Дедал застыл на лошади, прислушиваясь к словам.

— Ты должен был умереть, но мой муж, одержимый всеми видами жадности — к славе, женщинам и деньгам, решил, что ты — его богатство. И не позволил тебе вернуться в небесную обитель. Послал на дальние пастбища.

Она отняла руку от морды и пошла по траве, вдоль бока-стены, перебирая пальцами росную шерсть.

— Я вижу, твоя мужская стать поистине царственна, Белый Бык. Там, в горах, нашел ли ты женщину, достойную тебя? Или ты, как и я, считаешь — негоже мешать кровь с грязью?

Хлестнул упругий хвост с копной белых шерстин на конце, и Пасифая засмеялась, приложив руку к ушибленному бедру.

— Я задаю много вопросов? Ну что ж, мой царственный Бык, пасись. Пусть трава этого луга будет сладкой в три твоих последних дня на земле Крита. Прощай.

Обратно ехали молча, осторожно ведя лошадей узкой лесной тропой. Когда за деревьями луна осветила мраморные плечи Афродиты, Дедал придержал коня.

— Царица, сойди, поклонись богине. Смотри, она ждет.

— Я тоже ждала, — ровным голосом сказала Пасифая, — и просила. Но Афродита осталась глуха к моим слезам. Как камень. Может быть, так и есть.

Они миновали статую. И только птица на краю камня-поилки проснулась и цвикнула испуганно, увидев, как блеснули глаза Афродиты вслед всадникам.

Свет за окном уходил и пролетающие слева направо самолеты помигивали огоньками. Вера, устав напрягать глаза, потянулась и встала. Ходила по кухне, нося в глазах темный лес, слезы росы на траве, бесконечную спину быка, мраморные плечи лесной богини. У темного окна провожала взглядом маленькие зеленые и красные огни, смотрела на желтые квадратики окон с начинкой из телевизоров, людей, горшков с цветами. Разыскала пачку сигарет и, включив свет, снова села, подперев подбородок руками.

Неира ждала у калитки, скрыв полой плаща маленький светильник. Пасифая кивнула Дедалу и пошла ко входу, но вдруг вскрикнула, оседая на землю. Упала, раскинув руки. Дедал кинулся обратно. Вдвоем подняли и повели обвисавшую женщину к лестнице в покои. Нянька поднывала испуганно, складывала пальцы охранными знаками и косилась на пряди русых волос, прилипшие к потному лбу мастера.

В спальне они уложили Пасифаю на ложе, и старуха, стащив с нее промокшие сандалии, побежала готовить отвар. Дедал стоял на коленях, всматривался в лицо, цветом сейчас такое же, как у богини в лесу.

Во дворце было тихо. Кто не смог одолеть ступеней пиршественного зала, свалились там, где их победило вино. Лишь воины стояли на своих местах, глядя в темноту. И те двое, что охраняли двери в покои царицы, не моргнули и глазом, не повернули головы, пока бегала мимо старая рабыня.

— Дедал… — шепот Пасифаи коснулся уха мастера, — ты здесь?

— Да, царица.

— Пока нет Неиры, обещай мне мастер, обещай, что поможешь.

— Да.

— Завтра, Дедал, я пошлю за тобой. А до того времени подумай. Я, царица, избрала себе мужчину. Нет-нет, не ты, кровь твоя не годится. Афродита отомстила мне, но я не ропщу, потому что выбор ее прекрасен. Иди спать, мастер. А завтра поможешь мне сделать так, чтобы меня полюбил Белый Бык.

— Царица…

— Ты мне перечишь?

— Нет.

— Иди. Времени мало, два дня. И всего одна ночь, последняя перед жертвоприношением. Я…

Она схватила его руку, прижала к своей груди. И мастер услышал, как сердце женщины сокрушает ее изнутри, грохоча, как шаги быка по земле Крита.

— Ты чувствуешь? Или я сделаю это, или умру.

— Да, царица. Я выполню все. И ты не умрешь.

Она отпустила его руку, прикрыла ладонью глаза.

— Иди. Не смотри на меня. А если все-таки умру, приноси жертвы Афродите и проси за меня, сколько сможешь. Скажи ей, царица Пасифая поняла ее силу.

Мастер поднялся и вышел, придержав занавесь для старой рабыни. Неира сменила его у ложа, поднося к губам Пасифаи бронзовый кубок, пахнущий травами.

— Неира, если со мной что-нибудь… Пошли гонца к сестре моей Кирке… Пусть сделает зелье. Снимет заклятье с царя.

— Поспи, царица. Ты устала, озябла. Выпей, поспи. Я буду здесь, с тобой.

— Нет. Я засну одна. Закрой двери плотнее, когда уйдешь.

Рабыня кивнула и снова поднесла к губам Пасифаи отвар. Бормотала непонятные слова. Следила, как пьет маленькими глотками, отдыхая и морщась… Уходя, оглянулась на царицу и заторопилась, зашептала быстрее, отвернулась, — не видеть, как выгибается женщина, стискивая бедрами сложенные руки…

— Как! Что это? — Вера вскочила, глядя на книжку, распластавшую желтые крылья страниц. Вместо следующих листов из корешка торчали неровные края внутренних полей.

Потом смех ее стукнулся о плафон и улетел в черный коридор, в раскрытые двери спальни. Она смеялась громко, вытирая пальцем мокрые уголки глаз. Чтоб не расплакаться совсем.

— Это же книга! Просто старая книжка, обложки даже нет! Дурацкие какие-то мифы древние. Ну, нету куска, ладно. Ну и…

Она схватила книгу и стала листать прочитанные страницы. Ну, где же, ведь положено так — на одной или двух, мелко, совсем крошечными буквами — автор, название… Нету! Снова раскрыла книгу и, стараясь не читать после вырванных страниц, сверила номера.