Вильгельм Гауф - Сказки, рассказанные на ночь

При виде необыкновенно смелого решения в толпе строителей поднялся такой восторженный крик, что великан проснулся и поинтересовался, в чем дело, а когда узнал, что нашелся человек, готовый вбить гвоздь, подошел поближе, внимательно осмотрел молодого парня и сказал: «Ты, я вижу, молодец, в тебе больше смелости, чем у всех этих болтунов, вместе взятых. Пойдем, я помогу тебе».

С этими словами он взял подмастерье за ворот, поднял его кверху так высоко, что у всех пробежал мороз по коже, высунул его из окна и приказал: «Теперь колоти! Я не дам тебе упасть».

Подмастерье крепко вбил гвоздь в камень, а великан от радости чуть не задушил его в объятьях, потом подвел к мастеру и сказал: «Вот тот, кому принадлежит твоя дочка!»

Затем отправился в свою пещеру, достал оттуда мешок денег и расплатился со строителями до последней копейки. Под конец великан подошел к лихому подмастерью и сказал тому: «Иди домой, добрый молодец, бери свою невесту и переселяйся с нею сюда, в этот замок, потому что он теперь твой».

Все искренне порадовались такому решению, шустрый подмастерье отправился домой и…

— Чу! Ты не слышишь конского ржанья? — прервал рассказчика встревоженный Георг. На него вдруг нахлынуло жуткое чувство. Месяц светил еще довольно ярко, тени дубов колыхались, тихо шелестел кустарник. Рыцарю уже несколько раз казалось, что к ним из лесу приближаются какие-то темные фигуры.

Волынщик из Хардта досадливо остановился: молодой человек помешал ему окончить рассказ.

— Мне тоже недавно почудилось, но это всего лишь ветер вздыхает в кронах дубов, ухает филин, шелестит кустарник. Нам бы только на ту сторону перейти, а то здесь открытая местность, да и светло как днем. На той стороне опять начнется лес, там темно, и не будет больше никакой опасности. Дайте вашему гнедому шпоры, поезжайте рысью через долину, а я побегу подле вас.

— Рысью? — переспросил молодой рыцарь. — Ты думаешь, здесь опасно? Сознайся: ты тоже видел темные фигуры, которые крались за нами? Как ты думаешь, это союзники?

— Да-да, — прошептал крестьянин, осматриваясь. — Мне тоже показалось, будто за нами кто-то крадется. Надо поскорей выбраться из этой проклятой лощины, а потом рысью через долину, дальше уже будет безопасно.

Георг освободил меч из ножен и крепче ухватился за поводья. Путники молча спустились в лощину, которая так ярко освещалась месяцем, что Георг смог разглядеть, как его спутник поднял топор на плечо, вытащил откуда-то из-за пазухи нож и засунул его за пояс.

Только они хотели повернуть к выходу из лощины, как услыхали из кустов сдержанный голос:

— Это Волынщик из Хардта, а всадник, должно быть, тот, кто нам нужен!

— Бегите, юнкер, бегите! — воскликнул верный проводник, приготовляя к неминуемой схватке свой топор.

Георг выхватил меч и в тот же миг увидал, что к нему бросились пять человек. Его спутник уже схватился врукопашную с тремя.

Узкая лощина помешала Георгу воспользоваться преимуществами своего положения и увернуться в сторону. Один из нападавших схватил было поводья его коня, но, получив удар мечом по голове, упал, не издав ни звука, на землю. Остальные, разъяренные потерей товарища, напали на Георга с удвоенным ожесточением, требуя, чтобы он сдался. Георг же, раненный в руку и ногу, истекая кровью, отвечал лишь ударами меча.

— Взять живым или мертвым! — закричал один из нападавших. — Если господин герцог не хочет иначе, так пусть будет как будет!

В тот же миг Георг упал, сраженный тяжелым ударом по голове. В смертельном изнеможении он закрыл глаза и почувствовал, как его подняли и понесли… Замутненное сознание слабо воспринимало злобный смех убийц, которые, казалось, ликовали над своею добычей.

Вскоре его опустили на землю, к ним подскакал всадник, спешился и подошел посмотреть, кого они схватили. Георг, собрав последние силы, на мгновение поднял веки. Незнакомый человек, склонившись над ним, рассматривал его лицо.

— Что вы наделали! — раздался досадливый голос незнакомца. — Это вовсе не тот! Вам попался кто-то другой. Убирайтесь живее — за нами погоня из Нойфена.

Будучи не в силах вновь поднять утомленные веки, Георг только слушал гневные голоса и шум возникшего спора.

Мало-помалу все стихло.

Тело Георга ныло от ран, коченело от холодной луговой сырости. Успокоительный сон ласково охватил страдальца сладкими грезами о возлюбленной. И он потерял сознание.

Швабский союз с неудержимой силой шаг за шагом проникал во владения Вюртемберга, захватывал его земли и день ото дня становился для него грознее и грознее.

Первым после долгого сопротивления пал Хёлленштайн, хорошо укрепленный замок. Храбрейший человек, Штефан фон Лихов — предводитель горстки воинов — не мог ничего поделать с тысячью союзников, ведомых искусным полководцем Фрондсбергом.

Следующим сдался Геппинген. Не менее храброму Филиппу фон Рехбергу с его воинами удалось даже пробиться сквозь осаду союзников, но преодолеть печальную участь страны ему было не суждено.

Тек, в ту пору мощная твердыня, пал из-за опрометчивости своих защитников.

Чудеса мужества проявил в Мекмюле богатырь, способный в одиночку справиться с двадцатью вражескими солдатами; его железная воля направляла железный кулак. Однако и эти крепкие стены пали, и Гец фон Берлихинген угодил в лапы союзников.

Шорндорф также не выдержал пушек Фрондсберга, а с ним и вся южная часть страны оказалась во власти врага.

Баварский герцог свернул свой лагерь, чтобы всерьез взяться за Штутгарт. К нему навстречу вышла депутация, умоляющая от имени города о пощаде.

Посланники не рискнули оправдывать своего герцога, однако напомнили, что именно он — причина войны, но сейчас его нет, и война теперь ведется против ни в чем не повинного мальчика, принца Кристофа, и против страны.

К несчастью, просьбы горожан не могли преодолеть упрямства Вильгельма Баварского и алчности союзников. «Ульрих заслужил наказание и понесет его, — последовал ответ, — страна поддерживала герцога, потому и разделит его участь».

Штутгарт, следовательно, должен был открыть свои ворота.

Однако союзу предстояла еще довольно трудная борьба: б о льшая часть верхней, гористой части страны еще держала сторону герцога и, казалось, вовсе не хотела покоряться по первому предложению. Над этой высоко расположенной территорией господствовали две хорошо укрепленные твердыни — Урах и Тюбинген. И пока они держались, окрестные замки равнялись на них.