Вильгельм Гауф - Сказки, рассказанные на ночь

— В безопасности? — перебил его удивленный Георг. — А кто нам может угрожать?

— Союзники, конечно. Они шныряют по горам, ведь их всадники частенько приближались к нам чуть ли не вплотную. Уж очень не хотелось бы мне угодить в их лапы, они, как вы знаете, не благоволят ко мне. Да и вам, скорее всего, не по душе обратиться в арестанта господина стольника.

— Боже меня сохрани! — вспыхнул Георг. — Попасть к стольнику! Уж лучше умереть на месте! Но что им здесь надобно? Поблизости ведь нет вюртембергских крепостей, да и вообще, как ты говорил, путь для них повсюду открыт. Для чего они здесь разъезжают?

— Видите ли, юнкер, повсюду есть плохие люди. Любой истинный вюртембержец скорее позволит содрать с себя кожу, чем выдаст герцога, а союзники устроили на него настоящую облаву. Стольник, говорят, пообещал целую кучу золота тому, кто захватит герцога, и разослал во все концы своих рыцарей. Вот они теперь и разъезжают повсюду… Говорят, что среди крестьян уже нашлись люди, падкие на золото. Они-то и могут указать ищейкам стольника все ущелья и пещеры.

— Так они ищут герцога? Но он, говорят, бежал из страны. Кроме того, я слышал, что герцог спрятался в своем хорошо защищенном Тюбингенском замке, где его охраняют сорок рыцарей.

— Да, в замке сорок дворян, — хитро улыбнулся крестьянин. — И герцогский сынок Кристоф тоже там, это верно. Но там ли сам герцог, никому не известно. Скажу откровенно, насколько я его знаю, он запрется в крепости в случае крайней необходимости, ведь это смелый, отважный человек, и ему по нраву пребывать в лесах и горах, даже когда это опасно.

— Если союзники ищут герцога, значит он где-то здесь, поблизости?

— Где он, я не знаю, — ответил Волынщик, — и готов биться об заклад, что этого не знает никто, кроме Бога. Но где он будет, мне известно, — продолжал с воодушевлением Ханс. — Когда совсем станет плохо, верные ему люди подставят свои головы, чтобы защитить владыку от союзников. Он, конечно, суровый господин, но твердая рука его нам приятнее ханжеских слов баварцев и австрийцев.

— А если союзники узнают несчастного герцога, когда случайно на него наткнутся? Вдруг он не изменил своего обличья? Ты как-то описал его, и я почти вижу лицо герцога перед собою, особенно властный, горящий взор. Расскажи подробнее, как он выглядит?

— Герцог лет на восемь старше вас, тоже высок ростом, вообще во многом сходен с вами. Когда вы сидели на коне, а я шел сзади, мне часто вспоминался герцог — он точь-в-точь так же выглядел в дни своей славы.

Георг поднялся, чтобы посмотреть на коня; слова крестьянина внушили ему сомнения в собственной безопасности, только теперь он осознал, как безрассудно поступил, углубившись в оккупированную страну. Было бы крайне неприятно оказаться схваченным сейчас.

Правда, Георг мог после своей клятвы отправляться куда угодно, если, конечно, в эти четырнадцать дней не станет принимать деятельного участия в борьбе с союзом; но он все-таки чувствовал всю неловкость пребывания в краях, далеких от его родины, к тому же в обществе человека, казавшегося весьма подозрительным, даже опасным для союзных военачальников. Повернуть назад не было возможности, — по всей вероятности, союзные войска уже заняли горы, самым безопасным казалось поторопиться пройти последние посты войск, тогда опасность останется позади, а впереди откроется свободный путь.

Однако конь, который должен был пронести своего хозяина сквозь цепь больших и малых неприятностей, обычно очень выносливый, сейчас опустил уши: долгий путь по каменистым тропам утомил и ослабил его. К своей досаде, Георг заметил к тому же, что животное неохотно ступало на переднюю левую ногу, что и неудивительно после восьмичасового путешествия по горным тропам.

Крестьянин заметил затруднительное положение юнкера, осмотрел коня и посоветовал дать ему несколько часов отдыха, утешив Георга тем, что местность ему хорошо знакома и ночью они могут пройти большое расстояние.

Молодой человек, покорившись судьбе, искал утешения в красоте открывшегося перед ним пейзажа, когда крестьянин повел его вверх по троне.

Они стояли на самом верху последнего отрога Швабских Альп.

Перед удивленным взглядом Георга возникла панорама невероятно возвышенной красоты, насыщенной таким переливом красок, что его глаза некоторое время не могли от нее оторваться.

И впрямь, человек, чувствующий природу, поднявшись на вершину Альп, сочтет подобную картину одной из самых привлекательных на земле.

Георг смотрел на горную гряду от самых дальних, едва различимых вершин, выступающих на горизонте из нежно-серой дымки, которые сменяли отроги всех оттенков голубого цвета, переходящие в темно-зеленые громады ближних холмов.

На вершинах горных хребтов глаз различал бесчисленные дворцы и замки, смотревшие, словно стражи, со своей высоты вниз, на долины.

Сегодня башни многих из них лежат в развалинах, мощные ворота рухнули, глубокие рвы, их окружавшие, заполнились поросшими мхом обломками, просторные залы, где прежде кипела веселая жизнь, онемели, но сейчас, когда Георг смотрел на них с вершины, они высились торжественно и гордо, как череда богатырей.

— Дивная страна этот Вюртемберг! — Георг выразил свой восторг спутнику. — Как они величественны и тверды, эти вершины и замки! А если обратить свой взор на долины Неккара, то еще раз подивишься плодородным холмам, засаженным фруктовыми деревьями и виноградниками, бурливым речушкам, кристальной чистоты родникам, ласковому небу и крепким, добродушным людям, живущим в этих благословенных краях.

— Да, — согласился с ним крестьянин, — вы верно подметили, красивая страна! Здесь, наверху, может быть, и не такая замечательная, а вот внизу, в окрестностях Штутгарта, уж такая красота, господин, такое великолепие! Представьте себе, какое удовольствие побродить летом или осенью вдоль Неккара! Поля тогда выставляют напоказ свою щедрость, мощные зеленые виноградные лозы карабкаются по склонам, лодки и челны снуют туда-сюда по Неккару, люди с радостью трудятся, а красавицы-девушки поют, как юные жаворонки!

— Конечно, долины у Ремса и Неккара красивей, — подтвердил Георг, — но вот и эта низина у наших ног тоже имеет свое очарование. Скажи мне, как называются замки вон на тех горах? А те дальние?

Крестьянин вгляделся в дальние извивы гор и показал на выступающие из тумана очертания.

— Там, далеко-далеко, — Росберг, в том же направлении, но ближе — острые зубцы Ураха, еще ближе — Ахальм, а от него недалече, сейчас отсюда не видно, — возвышается утес Лихтенштайн.