Туве Янссон - Зима Муми-тролля

Они придвигались поближе к печке и слушали других, пока не наступал их собственный черёд говорить.

Муми-тролль всё чаще видел Хемуля в одиночестве. «Надо выпроводить его отсюда, пока он не заметил это сам, — думал Муми-тролль. — И пока не закончилось варенье».

Но придумать что-то убедительное и одновременно необидное было нелегко.

Иногда Хемуль добегал на лыжах до моря и пытался выманить из купальни Хухрика. Но Хухрик не хотел быть ездовой собакой и кататься с гор тоже не хотел. Ночами он всё время выл на луну, а днём позёвывал и хотел спать.

Однажды Хемуль даже отставил лыжные палки в сторону и умоляюще сложил ладони:

— Послушай, я ужасно люблю собак. Я всегда мечтал завести собаку, которая тоже меня полюбит. Почему ты не хочешь со мной поиграть?

— Сам не знаю, — пробормотал Хухрик, покраснев.

При первой возможности он улизнул обратно в купальню и снова погрузился в свои мечты о волках.

Вот с ними он бы с удовольствием поиграл. Какое счастье — охотиться вместе с волками, ходить за ними по пятам, делать всё то, что и они, слушаться вожака. И понемногу становиться таким же диким и свободным.

Каждую ночь, как только луна освещала ледяные цветы на окнах, Хухрик просыпался и навострял уши. И каждую ночь надевал свою шапочку и выходил на улицу.

Он всегда шёл одной и той же дорогой, через берег и склон к южной опушке леса, заходил так далеко, что лес редел и показывались Одинокие горы. Там он садился на снег и ждал волчьего воя. Волки были то дальше, то ближе. Но они выли почти каждую ночь.

И всякий раз, слыша их вой, Хухрик поднимал морду и отвечал им.

По утрам он тихонько пробирался в купальню и залезал в шкафчик спать.

Однажды Туу-тикки, видя это всё, сказала:

— Так ты никогда их не забудешь.

— Я и не хочу забывать, — ответил Хухрик. — Затем я туда и хожу.

Как ни странно, малютка Саломея — самая робкая из гостей — очень привязалась к Хемулю. Она всегда рада была послушать, как он трубит в свой горн. Увы, Хемуль был такой большой и такой суетливый, что просто не успевал её заметить.

Как бы она ни бежала, как бы ни торопилась, он всегда уезжал раньше, и даже когда ей удавалось его застать, Хемуль уже не трубил, а занимался чем-то другим.

Пару раз малютка Саломея пыталась признаться Хемулю в любви. Но она была слишком застенчивой и многословной, а Хемуль — не очень хорошим слушателем.

Вот ничего сказать и не удалось.

Однажды ночью малютка Саломея проснулась в трамвайчике из пенки — она так и поселилась в нём на задней площадке. Правда, спать там было не очень удобно из-за кнопок и булавок, которые муми-семейство набросало туда за годы. Но Саломея была слишком деликатная барышня, чтобы всё это выбросить.

Она услышала, как переговариваются под креслом-качалкой Муми-тролль с Туу-тикки, и сразу поняла, что речь идёт о её обожаемом Хемуле.

— Это уже ни в какие ворота не лезет, — говорила Туу-тикки из темноты. — Нам нужен покой. С тех пор как он явился сюда дудеть в свой горн, музыкальная бурозубка отказывается играть на флейте. Мои невидимые друзья один за другим сбега́ют на север. Гости нервничают и мёрзнут, потому что целыми днями вынуждены торчать подо льдом. Хухрик до вечера прячется в шкафу. Кто-то должен сказать этому типу, чтобы он ушёл.

— Я не могу, — пробормотал Муми-тролль. — Он уверен, что мы его любим.

— Значит, надо его обмануть, — решительно сказала Туу-тикки. — Скажем ему, что в Одиноких горах склоны для катания намного лучше и намного выше.

— Там вообще нет склонов, — укоризненно заметил Муми-тролль. — Только ущелья да голые скалы вообще без снега.

Малютка Саломея задрожала, и слёзы потекли у неё из глаз.

— Хемуль не пропадёт, — продолжала Туу-тикки. — По-твоему, лучше, если он поймёт, как мы все к нему относимся? Сам подумай.

— Может, тогда ты ему скажешь? — уныло попросил Муми-тролль.

— Он живёт в твоём саду, — отрезала Туу-тикки. — Возьми себя в руки. Всем от этого станет лучше. И ему в том числе.

Наступила тишина. Туу-тикки вылезла в окно.

Малютка Саломея лежала без сна и таращилась в темноту. Они хотят выгнать Хемуля и его медный горн. Они хотят, чтобы он упал в пропасть. Есть только один выход: Хемуля надо предупредить. Но сделать это надо с умом. Чтобы он не догадался, что остальные хотят от него избавиться, и не расстроился.

Саломея всю ночь пролежала в раздумьях. Её головка не привыкла к таким серьёзным размышлениям, и на рассвете малютка погрузилась в безнадёжный сон. Она проспала утренний кофе и обед, и никто о ней даже не вспомнил.

После кофе Муми-тролль отправился на склон.

— Привет! — сказал Хемуль. — Здорово, что ты пришёл! Хочешь, покажу тебе один простенький поворотик? Совсем неопасный.

— Спасибо, не сейчас, — с несчастным видом проговорил Муми-тролль. — Я пришёл с тобой поговорить.

— Вот и славно, — обрадовался Хемуль. — А то я заметил, что вы тут все не особенно разговорчивые. Как только я подхожу, сразу замолкаете — и бежать.

Муми-тролль быстро глянул на Хемуля, но тот смотрел на него с искренней радостью и интересом. Муми-тролль набрал побольше воздуха и проговорил:

— Дело в том, что в Одиноких горах, как я слышал, есть просто замечательные склоны.

— Правда? — обрадовался Хемуль.

— Чистая правда! Огромные! — волнуясь, продолжал Муми-тролль. — И подъёмы, и спуски, и всё просто потрясающее!

— Надо бы проверить, — сказал Хемуль. — Но это довольно далеко. Если я отправлюсь туда, может статься, что мы больше не увидимся до самой весны. А это жаль, верно?

— Да, — соврал Муми-тролль, покраснев.

— Но что же делать! — решил Хемуль. — Это будет настоящая дикая жизнь! Костёр из двух брёвен по вечерам, и каждый день новые вершины, которые можно покорять! Долгие горные прогулки по мягкому нетронутому снегу, который поскрипывает под лыжами…

Хемуль погрузился в мечты.

— Ты настоящий друг, раз так поддерживаешь меня в моём увлечении, — сказал он с благодарностью.

Муми-тролль смотрел на него во все глаза. Наконец он не выдержал и воскликнул:

— Но это опасные склоны!

— Только не для меня, — успокоил его Хемуль. — Очень мило с твоей стороны, что ты так обо мне беспокоишься, но я люблю горы.

— Но это совершенно ужасные горы! — закричал Муми-тролль. — Они обрываются прямо в пропасть, и на них даже снега нет! Я всё перепутал! Я вспомнил, они совсем не подходят для катания!