Молдавские сказки

— Ну, хозяин, — говорит Кирика, — обманул я тебя или нет?

— Нет, Кирика, нет. Теперь и я вижу, на что женщина способна. Больше ни часу не стану с ней жить. Задаром ее черту отдам, сорную траву!

— Ни-ни, хозяин, не делай такого! Жена у тебя, каких мало. Но знаю, я, кто тут виноват. Пускай же сначала она домой вернется, тогда мы у нее чертово ребро вынем, и сам увидишь, что за женщина из нее получится.

Между тем очнулись жена Ипате и баба, смотрят — ни гостя, ни младенца. Начали выть, причитать, а что проку? Сунулась баба туда-сюда, может, след какой отыщется — напрасно! Как сквозь землю ребеночек провалился.

— Ой горе мое, горюшко, — застонала баба. — Нажила себе беду с тобой! Черт ли знает, что мне теперь делать!

Тут-то и надоумил ее бес.

— Женщина, слышь! Другого выхода нет, как только кота взять, завернуть его в тряпки, уложить в колыбель, хату изнутри поджечь и уйти. Когда всю хату пламенем охватит, начнем плакать, кричать: пожар! пожар! Покамест люди со свадьбы сбегутся, пока то да се, хата и рухнет. Уже от кота одна зола останется. Люди найдут, подумают, что сгорел ребенок; может, все и обойдется.

— Правильно говоришь, бабуся, так и сделаем.

— Сделаем, сделаем! А мне-то каково на старости без крова-пристанища остаться?

— Об этом, бабуся милая, не тревожься. Возьму тебя к себе, будешь жить у меня в дому, как у Христа за пазухой. Муж у меня — добрее нету, за родную мать у нас будешь.

Бабе что было делать? Согласилась она. Подпалили хату, а пока люди сбегались, все в золу обратилось — и хата, и кот, и что еще в хате было. А те назврыд плачут, землю слезами обливают, кричат:

— Ой горе, ой беда! Ребеночек-то наш в огне сгорел!

Видя, как они волосы на себе рвут, как мечутся, начали все наперебой утешать их. А на другой день тесть Ипате, сокрушаясь о происшедшем несчастье, отправляет дочь свою и бабу с одним из батраков к зятю домой. Уже в телеге говорит молодая старой:

— Бабуся, влезай-ка ты в этот мешок, а когда приедем домой, скажу мужу, что от матушки паклю везу на мешки. Это только пока чертов работник наш не уйдет, сегодня ему срок выходит.

Баба не спорит и залезает в мешок. Приезжают они домой, оставляют телегу во дворе, а жена Ипате с плачем вбегает в дом, рассказать мужу обо всём происшедшем. А там ни Ипате, ни Кирики — никого. Поволокла она тогда вместе с батраком отцовским тот мешок, как могла, на кухню, взвалила на печь, за трубу, и отпустила работника в обратный путь. Не успел он уехать, ан и Ипате тут как тут. При виде его запричитала жена, заголосила:

— Ой, напасть какая, беда какая стряслась, муженек… Малютки нашего нету больше в живых!

Рассказала она ему все, как условилась с бабой. А Ипате ей в ответ:

— Ничего, жена, будем живы, еще сподобимся детей иметь. На кого нам пенять? Так уж, наверно, господь нам судил!

Пока говорили, глядь, и Кирика на пороге, с молотком, долотом и щипцами в руках. Хозяйка сразу к нему, со слезами и причитаниями. Выслушал ее Кирика и говорит:

— Ты разве ей веришь, хозяин? Не слушай ее речей. Хватай ее, вынем из нее то ребро!

Схватил ее Ипате за косы, швырнул на пол и держит крепко. А Кирика давай ей левые ребра считать: одно, два, три! Как дошел до четвертого, приставил долото, молотком стукнул, прихватил щипцами — вытащил ребро. После кожу приложил на место, рану чем-то смочил и на месте она затянулась, а потом говорит:

— Вот, хозяин, теперь у тебя не жена, а клад; ты только построже за ней присматривай, ногти у нее время от времени срезай, чтобы ненароком не наставила она тебе рогов.

Тут же сбегал Кирика во флигель, приносит оттуда младенца. Увидев такое, остолбенела женщина, похолодела от страху. А Кирика руку поцеловал у Ипате и говорит:

— Ну, хозяин, сегодня три года службы моей исполнилось. Будь здоров и счастлив, а я отправлюсь, откуда пришел. Но узнай от меня и другим скажи, что служил тебе черт полных три года за кусок мамалыги да за подстилку дрянную для Адовой Пятки.

С этими словами схватил он из-за трубы тот мешок с бабой и исчез, будто сквозь землю провалился. Закричала женщина, застонала:

— Догони его, муж, не отпускай! Матушкину паклю забрал он. Из чего теперь мешки будем делать?

Но Ипате не до того было, очень он был огорчен, что лишился Кирики, верного слуги своего, и не знал, где его отыскать, чтоб отблагодарить за все добро, что тот ему сделал.

А Кирика давно уже был в аду и жил припеваючи у Скараоского в чести, а старая сводница стонала под Адовой Пяткой, и один только кот ее на том свете сожалел о ней за то, что так она ему удружила.

Вот, значит, как избавился Ипате и от черта, и от бабы и зажил в согласии с женой и детьми. С той поры, когда говорил ему кто-то про что-то откуда-то, что было вроде то, да не то, покачивал он головой и отвечал:

— Ну-ка, перестаньте дурака валять, занимайтесь своим делом и не расписывайте мне небылиц, ибо я — Стан-виды видавший!

Сказывают, жил когда-то король, у которого было три сына. И еще был у короля старший брат, который царствовал в далекой стране. А звали того царя, королевского брата, Зелен-царем. И не было у Зелен-царя сыновей, а только дочери. Немало лет минуло с тех пор, как свиделись в последний раз оба брата. А двоюродные братья и сестры, королевичи и царевны, и вовсе друг другу знакомы не были. И так случилось, что ни Зелен-царь не знал своих племянников, ни король — племянниц, ибо страна, которой правил старший брат, находилась на одном краю земли, а королевство младшего — на другом. К тому же, в те времена почти во всех странах велись опустошительные войны, пути как по воде, так и по суше были мало изведаны и весьма путаны, а потому и нельзя было странствовать так легко и безопасно, как в наше время. Тот, кто отправлялся в дальние страны, нередко расплачивался жизнью за свое безрассудство.

Но не будем отвлекаться и начнем разматывать нить нашей сказки.

Говорят, царь, состарившись и захворав, написал брату-королю, чтобы тот прислал ему немедля достойнейшего из сыновей, которому мог бы он царство свое после смерти оставить. Получил король грамоту, призвал к себе всех трех сыновей и говорит им:

— Вот что пишет нам старший наш брат и ваш дядя. Того, кто себя достойным считает владеть столь великой и богатой страной, отпускаю я — пусть выполняет последнюю волю своего дяди.

Собрался старший сын с духом и говорит:

— Я так думаю, отец, что мне эта честь положена, ибо я старший из братьев. Поэтому прошу тебя денег мне выдать на расходы, платье дать на смену, оружие и коня верхового, чтоб отправиться мне без промедления.