Анастасия Строкина - Бусина карманного карлика

— Что-то не то… эй! Кто-нибудь меня слышит? Нажмите на тормоз!

Оказалось, они не свернули налево. И вообще никуда не свернули, а шли всё время прямо, пока наконец Птичка не поняла, что они сбились с пути.

— Надо спросить у кого-нибудь, — предложила Вера.

— Вот уж не лучшая идея! — хмыкнула Птичка.

Вера спрыгнула с тёплой спины Лилле и подбежала к табличке с названием улицы:

— Акад. Ле-бе-де-ва. Акад… А! Наверное, этот Лебедев был академиком!

— Не имеет значения, кем он там был, — буркнула Птичка. — Нам надо поскорее выбираться отсюда.

Они ещё долго шли по улице, но тут случилось нечто странное.

— Помогите! Пожялюйста, помогите! — раздалось в темноте улицы.

Вера пригляделась и увидела, что перед ними стояла девушка, а рядом с ней — молодой человек. Они держались за руки. На девушке было лёгкое свадебное платье, а фата полностью скрывала лицо. На её спутнике — старомодный фрак. Его лицо почему-то тоже невозможно было разглядеть. Несмотря на уличную грязь, платье невесты оставалось чистым, как будто даже не касалось земли.

Подозрительные люди! Они не вышли из парадной, не шли навстречу — так, появились, и всё. Девушка плохо говорила по-русски, а юноша всё время молчал. Вера, Лилле и Птичка с трудом разбирали её путаные фразы:

— На Нэфском… там кирхе… зобор… нам туда… пожялюйста, скорее!

— Какой забор? Куда? Зачем? — возмущалась Птичка. — Вот ещё только заборы мы по всему городу не искали!

— Умоляю, — плакала девушка. — Зобор. Цэркофь. На Нэфском.

— А! — догадалась Вера. — Не забор, а собор!

— Это как-то меняет дело? — не успокаивалась Птичка.

— Пожялюйста, у нас нэт фрэмени.

— У нас его тоже нет! — Птичка настаивала на своём. Она не хотела иметь дело с этими непонятными незнакомцами.

— Фосьмите нас с собой, — всхлипывала девушка.

— Где, говорите, ваш собор? — спросил Лилле.

— Петри-кирхе. Нэфский.

— А нам, кажется, туда и надо, — обрадовалась Вера. — На Невский.

— Дорогу-то знаете? — недоверчиво спросила Птичка.

— Прямо, прямо, — девушка вытянула руку, указывая дорогу.

В свете фонаря Вера увидела её пальцы и не поверила глазам: они были белые, почти такие же, как платье.

«Показалось, — подумала Вера. — Это потому, что темно. Потому, что я хочу спать».

Новые пассажиры без труда разместились на спине Лилле, но пёс не почувствовал этого и сказал:

— Ну что, если мы едем, то садитесь!

— Мы уже! Мы уже! — поспешила ответить невеста.

— Что-то я не понимаю… — пробурчал себе под нос Лилле и быстро, как только мог, побежал вперёд.

Старые дома глазели на них и, наверное, гадали: «Что это за компания? Куда они торопятся в такой поздний час?»

Вере стало непереносимо холодно. И как только жених с невестой не мёрзли? На ней — летнее платье. И он одет не по-зимнему. И без шапок. И эти белые руки. Вера хотела посмотреть на новых пассажиров, но боялась. Что-то мешало ей повернуть голову в их сторону. Она считала шаги Лилле — так, думала она, можно быстрее добраться до собора. «Двадцать шесть, двадцать семь…» Вере совсем не нравилось сидеть рядом с этой странной холодной невестой и её женихом. Даже Птичка примолкла на Вериной шапке.

— Стойте! — неожиданно произнесла девушка. — Приехали. Унзэре кирхе. Карл, Карл.

Они как будто слетели со спины Лилле и, рука в руке, так же легко направились к собору. Но ни Вера, ни Лилле, ни Птичка не видели, куда они делись. То ли вошли — но двери не открывались, — то ли прошли мимо.

— Вот так клюква! — пробурчала Птичка. — Ни тебе спасибо, ни до свидания.

— А я бы и не хотел нового свидания с ними, — сказал Лилле.

— Надо свериться с картой, — предложила Вера и достала из кармана сложенный лист.

— Ну вот, — разобралась Вера. — Мы должны попасть на набережную Мойки. Только здесь первые номера. А нам последние нужны.

Они отправились по набережной. Лилле шёл всё время прямо, на полной собачьей скорости.

— Если эта ночь не полярная, значит, она когда-нибудь закончится… — вздохнула Птичка.

— И очень скоро, — тревожилась Вера.

Ей казалось, что она попала не в город, а в картину, потому что такое можно только придумать и нарисовать — никак не построить. Над рекой и над резной решёткой моста застыла дымка. Вера почему-то решила, что если войти в эту дымку, то непременно станешь невидимым. Дома прижимались друг к другу — то низкие, то высокие, и все разноцветные.

— Интересно, в этих домах живут привидения? — спросила Птичка.

— Наверняка. Вот если бы я был привидением, я бы точно поселился здесь.

— Интересно, а бывают привидения птиц? — продолжала Птичка.

— Ты что это? — удивился Лилле.

— Ну вот, например, у графини жила любимая полярная куропатка. И, например, она умерла. Усопла, так сказать. Станет эта куропатка привидением или нет? — рассуждала Птичка.

— Мне кажется, графиня не стала бы держать у себя куропатку, да ещё и полярную! — ответил Лилле.

— А что ты имеешь против?

— Тихо! — вмешалась Вера. — Мы можем кого-нибудь разбудить. Скоро рассветёт. А мы должны успеть до утра. Лилле, стой, подожди.

Он остановился. Вера прищурилась и со знанием дела произнесла: «Мойка. Один один два. Пойдём дальше».

— А чем нам это поможет? — спросила Птичка.

— Не знаю. Просто, мне кажется, это уже большая цифра и скоро будет дом Василия. Подснежница говорила, что там много цифр.

Птичка взлетела и с высоты закричала:

— Башня на горизонте! Я вижу башню! Все налево!

Они подошли к огромному заброшенному дому. Видно было, что в нём давно никто не живёт. Высокая башенка с окнами, ржавые резные ворота, во дворе — фонтан, который много лет как забыл, что такое вода. Казалось, в этот дом невозможно войти: ворота неподвижны, двери забиты, за пыльными окнами — темнота. Правда, со стороны набережной, где был парадный вход, дом ещё держал лицо и смотрелся торжественно и жутковато. Но со стороны фонтана особняк походил на разрушенный замок.

— А вы уверены, что нам сюда? А то, может, не сюда всё-таки? — спросила Птичка.

— Похоже, сюда. — От страха Лилле опустил уши.

— Я боюсь. — Вера сняла Птичку со спины Лилле и прижала к себе.