Божена Немцова - Золотая книга сказок

Вот-вот догонит, но тут печка на пути! Девушку пропустила, а в Бабу-ягу как швырнёт пригоршню горячих углей – помело вспыхнуло и сгорело.

А за это время девушка далеко убежала.

Добралась она до луга, где бычок пасся. Тут бы её Бабе-яге и схватить! Но бык повернулся, голову наклонил и погнал Бабу-ягу прочь. А за это время девушка далеко убежала.

Вот уже и груша. Совсем Баба-яга нашу девушку настигает!

Да не тут-то было! Старое дерево пропустило беглянку, а когда Баба-яга возле него очутилась, рухнуло на неё, чуть ей все кости не переломало! Выбралась Баба-яга из-под груши и опять пустилась следом за девушкой. А та уже мимо шелудивой собаки бежит.

Сейчас Баба-яга беглянку схватит! Но собака ей путь преградила. Лает, на куски рвёт. Девушка уже далеко убежала.

Возле самого мосточка оглянулась она на Бабу-ягу, а та уже совсем рядом. Девушка на мосточек вскочила, бегом перебежала, Баба-яга за ней, но тут под ней мосточек переломился, и рухнула Баба-яга в воду, едва выбралась!

За ручьём её могуществу конец пришёл, стала она в лютой злобе кричать:

– Ах ты, негодница! Счастье твоё, что я тебя не поймала! Не то этими вот гребнями с тебя бы золото содрала!

А златовласая девушка без оглядки бежала вперёд. Вот уже и родной дом близко. Слышит, петух на крыше поёт:

– Кукареку! Мост через реку! Хозяйка идёт, позади блеск, впереди блеск!

Девушка остановилась, думает, куда деваться? Не пошла в дом. Села возле колодца, где прежде сиживала, слёзы лила. Долго сидела.

А тут, откуда ни возьмись, мачехина дочка, увидала названую сестрицу, кинулась домой, кричит:

– Матушка, матушка, наша-то со службы пришла! Вся золотая! У колодца сидит!

Мачеха прибежала, поглядела, а дочка-то не соврала. Стала она к падчерице подольщаться, домой зовёт, хочет выведать, где ей удалось золотой стать, чтоб свою дочь туда же отрядить.

Вошла падчерица в дом, всё вокруг от её красоты засверкало!

Начала её мачеха нахваливать, словно и вправду ей рада, а свою дочь бранит да срамит:

– Учись у сестрицы, да пример бери, видишь, как жить надо, а ты – неумеха, только знаешь дома сидеть. Ступай, послужи, может, человеком станешь.

– И пойду, – отвечает дочка. – Пускай только скажет, куда идти.

Падчерица им всё рассказала, мачеха приготовила для своей дочки красивое платье, напекла сдобных пышек, собрала на службу как положено.

И пошла мачехина дочка туда, куда ей сестрица указала.

Шла-шла, подошла к мосточку, не поклонилась, не поздоровалась, а стал мосточек просить, чтоб она его на другой бок перевернула, отвечала с гонором:

– Стану я из-за тебя задерживаться! Мне ещё далеко идти, – и вперёд зашагала.

Подошла к шелудивой собаке, не поклонилась, не поздоровалась. Просит её собака раны обмыть, а девчонка грубо отвечает:

– Стану я с поганой собакой возиться! Я себе почище работу найду!

Пришла она к старой груше. Стала её груша просить, чтоб плоды стряхнула, а она даже не оглянулась и дальше пошла. И бычку на лугу отказалась помочь, нос кверху и мимо, будто не слышит.

И печку обидела, не остановилась, жар не выгребла, дальше пошла.

Добралась наконец до лесной избушки, где Баба-яга жила. Вошла в комнату. Видит, за столом старуха сидит.

– Здравствуй, хозяюшка. Пошли тебе бог счастья, – поздоровалась она.

– И тебе того же, девушка. Как сюда попала?

– Да вот хочу к вам на службу проситься! Может, возьмёте?

– Отчего ж не взять, возьму. Я ведь живу одна-одинёшенька. Эти одиннадцать комнат будешь каждый день подметать, но в двенадцатую не смей заглядывать, не то худо будет!

– Хорошо, хозяюшка, хорошо. Как скажешь, так и сделаю, – ответила девушка и осталась у старухи.

Подметает одиннадцать комнат, а сама так и норовит в двенадцатую заглянуть. Дождалась, когда Баба-яга из дому ушла, бросила веник и поспешила к заветным дверям. Настежь распахнула, вскочила в комнату, видит, три бочки. В одной – медь, в другой – серебро, в третьей – золото! Прыгнула в третью бочку, вся в золоте искупалась, хоть выжми. А потом вылезла и пустилась наутёк!

Вернулась Баба-яга домой, глядит – комнаты подметены, а по полу золото разлито.

– Ну, погоди, я тебя проучу! – закричала злая старуха, сапоги-семивёрсты на ноги натянула, в руку железный гребень схватила и помчалась вслед за девушкой. Та уже к печке подбежала, но печка швырнула в неё раскалёнными углями. Золото на ней растопилось. Она дальше бежит, а тут опять беда: бычок на неё накинулся. До тех пор рогами гонял, пока Баба-яга не прибежала. Ухватила её Баба-яга за косу железным гребнем, золото отдирает. Вырвалась матушкина дочка, дальше бежит. Добралась до груши, а груша на неё ветвями навалилась. Только она из-под ветвей вылезла, а Баба-яга уже тут как тут. Опять железным гребнем с неё золото сдирает.

Бросилась злая девушка бежать, прибегает к собаке. Собака на неё как бросится, трепала, трепала, пока Баба-яга не подоспела. Опять с неё золото сдирает. Вырвалась девушка, к мосточку подбежала.

Вот она уже на середине! Но тут мосточек подломился, и она полетела в воду. Баба-яга за ней, последнее золото с неё обобрала.

Едва живая, выбралась она из воды, поплелась к дому. Слышит, на крыше петух поёт:

Побоялась девушка домой идти, села возле колодца и горько заплакала:

– Что я заслужила, то и получила. Что теперь мне матушка скажет? Несчастная я бедолага!

Мать услыхала её голос и сама не своя от радости стала домой звать.

– Иди домой, доченька. Что ты там сидишь? Иди, расскажи, как тебе служилось?

Вошла девушка в дом, увидала её мать, до смерти перепугалась. А потом в крик:

– Вот что ты заработала, негодница!

И с тех пор не стало между ними ладу.

Прошло немного времени, и падчерицу взял в жёны богатый господин. Зажили они душа в душу, и была она, как и прежде, доброй да скромной.

А мачехина дочка так и осталась ни с чем, кому нужна жена злая да заносчивая!

Когда-то в давние времена жил один богач. Да что толку от несметного богатства, если не послала ему судьба наследника! Был он уже скорее стар, нежели молод, и не проходило дня, чтоб бедняга не вознёс к небу молитву, прося послать сына!

И наконец небо смилостивилось! Стали они с женой ждать ребёнка.