Юрий Розенблюм - О чём пела золотая кукушка

И слепой старик шагнул вперед. Одноглазый протянул ему богатырский лук и звонкую стрелу.

Взяв пальцами правой руки тугую тетиву, слепец медленно оттянул ее, и меткая стрела, со свистом рассекая воздух, устремилась в черную высь неба.

Толпа зашумела, словно горная река, несущая свои воды с остроконечных снежных вершин. Все богатыри, как один, подняли головы к звездам, пытаясь проводить взглядом полет метко разящей стрелы. А стрела летела все выше и выше, пока не превратилась в маленькую светящуюся точку.

И вдруг громкий голос осмелевшего алыпа потряс округу:

— Смотрите, люди! Белый платок разорван надвое и сбит стрелой с Золотого кола! Теперь он падает на землю!

И тогда все увидели, как, сбитый стальным острием с Золотого кола, медленно, словно раненый белокрылый лебедь, падает расшитый золотом и серебром белоснежный шелковый платок. И, паря у самой земли, он дважды облетел вокруг головы коварного Хара-Мооса, а когда облетал в третий раз, будто в насмешку небрежно шлепнул его по длинному красному носу.

Богатыри захохотали, и кто-то, набравшись смелости, сказал:

— Видно, не так уж и страшен свирепый Хара-Моос, если кусок простой тряпки может дать ему по носу!

А плешивый старик, заглушая гомон развеселившейся толпы, закричал во весь голос:

— Моя победа! Я одержал верх во втором состязании и готов помериться силой в третий, и последний, раз!

Тогда разгневанная Чил-Хара со всей мочи ударила в грудь слепого. Старик упал и, лежа на холодной земле, удивленно воскликнул:

— Кто посмел ударить меня? У кого поднялась рука на немощного калеку? Неужели могучий алып обидит слабейшего из слабых? Что скажете, добрые люди?

— Это Чил-Хара! Невеста твоя! — раздался голос из толпы. — Видно, рука ее никогда не касалась страниц Книги Судьбы и она не знает, что надо почитать старших и не показывать силу на слабых.

Едва только несчастный слепец попытался встать на ноги, как Чил-Хара вновь ударила его так, что он, оглушенный, упал, войдя по пояс в желтый песок.

— За что ты жестоко избиваешь меня, Чил-Хара? Или я пришелся тебе не по сердцу и ты предпочла мне другого? — вскричал еле выбравшийся из земли плешивый старик. — Я дважды победил тебя на состязаниях и в силе и в меткости! Ну что ж, видно, настал час испытать и твою удаль! Держись, коварная Чил-Хара!

И слепой старик крепко схватил рукой великаншу. А его одноглазый друг вцепился в шею Хара-Моосу.

Изумленная толпа отступила, понимая, что началась смертельная битва…

Восемь дней и восемь ночей продолжалась кровавая схватка.

Стонет под ногами земля, сумрачно хмурится небо. От страха даже лучезарное солнце прячется за черные тучи, а луна торопится скрыться за скалистой грядой остроконечных гор. Перепуганные птицы умчались в теплые края, четвероногие звери укрылись в глубоких норах, с вековых деревьев осыпалась зеленая листва. Черная пыль поднялась столбом и уперлась в самое дно неба. А жестокому единоборству все не видно было конца.

Лишь на исходе девятого дня, когда одноглазый странник стал душить костлявой рукой Хара-Мооса, свирепый великан простонал:

— Чил-Хара, любимая сестра, силы мои на исходе! Сжалься, молю тебя! Не губи своего единственного брата! Уступи слепцу, признай его власть над собой — и ты спасешь меня!

— Нет! Я никогда не признаю себя побежденной! Пока пальцы мои способны натянуть тетиву тугого лука, пока ноги мои не подкосились, а глаза различают небо и землю, я буду биться с ним, — отвечала великанша Чил-Хара.

Понял Хара-Моос, что пришел его последний час, и, задыхаясь в смертельных объятиях одноглазого, так закричал, что страшный голос его был услышан в самых далеких стойбищах:

— Я умираю, Чил-Хара! Передо мною открылись ворота подземного мира, из которого не вышел еще ни один из смертных! Судьба моя в твоих руках! В последний раз молю тебя, сестра, уступи слепому, и мы оба будем свободны!

— Как смеешь ты, мой брат, храбрый алып Хара-Моос, скулить, словно побитый пес, и просить, чтобы я, дочь великого Хара-Хана, преклонила колени перед нищим попрошайкой! Никогда не будет этого! Я, рожденная в золотом дворце, привыкшая повелевать и властвовать, не уступлю паршивому слепцу, чье богатство лишь грязное рубище да дорожная пыль на кровавых пятках. Опомнись, гордый Хара-Моос, и не унижайся перед безродным бродягой.

Но и сама Чил-Хара уже обессилела, а когда страшный удар, который нанес ей слепец, поверг великаншу на землю, она, стоя на коленях, жалобно взмолилась:

— Ты одержал победу! Я признаю твою власть и уступаю твоей силе и храбрости! Отпусти меня с братом моим Хара-Моосом на вольную волю, и ты больше никогда не увидишь нас!

— Я ослеп от слез, которые, словно горные ручьи, текли из моих глаз, когда на крутых дорогах жизни я встречал людское горе! Как же я, нищий слепец, смогу углядеть за тобой и твоим кровожадным братом? Пусть люди, у которых глаза как звезды, рассудят нас!

И тогда те, кто пришел из самых отдаленных стойбищ, и те, кто следил за поединком, прячась за скалистыми утесами и в таежной чащобе, в один голос закричали:

— Смерть Чил-Хара и Хара-Моосу! Пусть покарает злодеев рука победителя!

— Смерть злодеям! — прошептала трава на полях и лугах.

— Смерть злодеям! — отозвалось эхо в неприступных горах.

И многократно повторенный возглас огромной толпы, подхваченный вольным степным ветром, громовым раскатом прозвучал в поднебесной выси.

Одноглазый урод подошел к поверженному Хара-Моосу и проткнул стальным мечом его черное сердце.

Потускнели злобные глаза великана, страшный стон вырвался из его груди, и поток черной крови, с грохотом увлекая на своем пути каменные громады, скрылся в горном ущелье.

Так был наказан кровожадный злодей Хара-Моос и на месте его позорной смерти осталась лишь глубокая яма, в которую сбрасывают нечистоты.

А коварная Чил-Хара ползала у ног слепого и униженно молила о пощаде:

— Сохрани мне жизнь! Пощади меня, мой победитель! Я отдам тебе все, чем владею, — и ханскую власть и несметные богатства. Мой единственный сын, могучий богатырь Пилен-Тара, будет тебе верным слугой и не оставит тебя в беде!

— О какой власти лепечешь ты, распластавшаяся у моих ног? Какими богатствами ты владеешь, если не властна распоряжаться даже собственной жизнью? Зачем нужен мне твой сын, Пилен-Тара, известный своим коварством и подлостью? Я во сто крат богаче тебя и твоего жалкого выкормыша, и мои сокровища, которым нет числа, — это люди с глазами, как звезды, и душой, как горный родник. Они приговорили тебя к смерти, а я лишь выполняю их волю!