Юрий Розенблюм - О чём пела золотая кукушка

Албанчи поднял на руки связанного Хулатая и, глядя в его помутневшие испуганные глаза, промолвил:

— Несчастный отец мой! Крутые дороги жизни завели тебя в омут болотной нечисти, и ты лишился разума, забыл, что такое справедливость и доброта, ты бросил вызов людям, которым обязан самой жизнью, ты нарушил законы предков. Только испытав страшные мучения, ты обретешь разум и теплоту сердца! Не думай, что я не жалею тебя, обрекая на великие испытания. Я знаю, какая пытка и боль ожидают тебя. Но сыновняя любовь сильнее постыдной жалости! Я верю, что ты вновь обретешь человеческий облик, станешь доблестным алыпом, достойным нашего славного людского племени!

Так сказал Албанчи и бросил Хулатая в огромный котел с черной бурлящей смолой.

Кипит в горячей смоле непокорный сын Албыгана, и никто не протянет ему руку помощи и не обронит слезу. Лишь верный Хара-Хулат одиноко стоит в стороне, понурив гривастую голову и оглашает округу тоскливо-пронзительным ржанием.

А на холодном камне, отвернувшись от дымящегося котла, сидит Албанчи, и сыновнее сердце его разрывает щемящая боль. Но юный богатырь преодолеет ее и дождется, когда животворные лучи огнеликого солнца, поддерживающие жар костра, уступят порыву прохладного вольного ветра и на вершине плоской и черной горы появится его отец Хулатай, который, пережив страдания и муки, обретет светлый ум и доброту сердца.

Смотрит налево славный алып и видит, как черный дым медленно ползет по склонам крутого перевала; смотрит направо и видит огромную скалу, медная вершина которой сверкает ярче самого солнца.

Обхватил Албании могучими руками острый выступ каменной глыбы. Рванул раз — не смог сдвинуть с места; дернул еще раз — зашаталась скала, а на третий вырвал ее и, высоко подняв над собой, воткнул медной вершиной в рыхлую землю.

Из черного мрака ущелья, разверзшегося у самых ног Албанчи, послышались сдавленные голоса тысячи тысяч несчастных невольников, томившихся в заточении у кровожадной великанши Юзут-Арыг. Оборванные, изможденные, с лицами цвета талого снега, они тянули руки к своему спасителю, приветствуя доблестного богатыря.

— Моя победа! — громко вскричал Албанчи. — Слушайте, люди! Солнце свободы вновь взошло над вашей землей. Смело выходите из холодной тьмы, ставьте белые юрты на просторах вольных степей, гоните стада на зеленотравые луга. Ваша земля отныне и навеки принадлежит вам и ни один злодей не осмелится нарушить покой вашего благодатного края. Много дней и много ночей шел я по следу человеческого счастья. Горе и беды, слезы и кровь обездоленных сирот открыли мне тайну людской мечты о земле, где никогда не опадают листья и не вянет трава, где царит вечный мир и никто не знает, что такое война и голод, нищета и неволя. Смотрите, люди, над вашими головами раскинулась даль голубого неба, щедрая степь дарит вам неоглядный ковер сочных трав — богатый корм для быстроногих скакунов и тучных баранов; полноводные реки и прохладные ручьи несут свои воды, чтобы на ваших землях не было изнуряющей засухи и мора; скалистые горы дарят вам железо и медь, чтобы вы смогли заковать своих воинов в непроницаемые кольчуги и дать им в руки мечи, способные повергнуть любого врага. Я выполнил свой долг перед вами, и теперь путь мой лежит в родной край — край белоснежных златоглавых юрт, где покоится прах моих предков, где у подножия неприступного Кирим-тасхыла звонко катит свою теплую, как кровь, воду никогда не замерзающий ручей Хан-Харасуг.

Так говорил Албании. И едва кончил он свою речь, из толпы, покинувшей мрак холодного ущелья, раздался голос бывшей рабыни проклятой Юзут-Арыг, лунноликой красавицы Ак-Баш:

— Неужели ты не узнал меня, юный храбрец Албании? Мы не грелись с тобой у одного очага, но в трудную минуту ты нашел во мне верного друга. Я знала и верила, что тебя ожидает дорога счастья и славу ты добудешь в правом бою! Ты победил. Разорвал тяжкие оковы неволи и принес свободу людям, у которых глаза как звезды, а душа как чистый родник! Спасибо тебе, богатырь, — это говорю я, твоя верная подруга Ак-Баш, и мой голос — это голос несчастных рабов, которым ты подарил свободу.

— Я узнал тебя, Ак-Баш, — со слезами на глазах сказал Албании. — На крутых дорогах жизни не всегда встретишь верного друга, и горе тому, кто забудет или предаст его. Я навечно сохраню добрую память о тебе, прекрасная Ак-Баш!

Высоко подняв над головой волшебный ремень, как бы приветствуя и прощаясь с людьми, вкусившими счастье свободы, Албанчи подошел к медной горе и начертал на ней вещие слова назидания потомкам:

ДРУГ ВСЕГДА НАЙДЕТ НА НАШЕЙ ЗЕМЛЕ ЛЮБОВЬ И ПРИЮТ.

НЕДРУГА ОЖИДАЕТ СМЕРТЬ, ПРЕДАТЕЛЯ — ИЗГНАНИЕ И ЗАБВЕНИЕ НАВЕКИ!

… Быстрее самого быстрого ветра мчался на верном Ах-Пёри гордый победой Албанчи. Ни резвоногий марал, ни преследующий добычу снежный барс не смогли бы догнать юного богатыря.

Но не страх наступал на пятки белогривому волку и не трепетное желание уйти от погони заставляло его все убыстрять и убыстрять свой бег. Дым родных очагов манил Албанчи, и это чувство передавалось его преданному четвероногому другу, словно вихрь пролетавшему над горами и реками, степью и вечнозеленой тайгой.

А когда за крутым перевалом показалась наконец долгожданная земля предков, Албанчи слез со спины Ах-Пёри и, прислонившись к сосне, стал пристально всматриваться туда, где небо сходится с землей в узкой полоске горизонта, из-за которого медленно выползало огнеликое светило.

Родная земля… Как все здесь изменилось. Снежная шапка Кирим-тасхыла поднялась так высоко, что казалось, подпирает собой голубую небесную твердь, ласковый ручей, никогда не замерзающий Хан-Харасуг, стал могучей широкой рекой, вечнозеленый ковер необозримой тайги покрыл землю, и лишь на просторных полянах, словно стаи белых лебедей, вернувшихся после долгой зимовки, раскинулись тысячи тысяч юрт, близ которых мирно паслись стада тучных баранов да табуны степных скакунов.

Шел богатырь Албанчи по знакомой тропе, которая вела к белоснежной златоглавой юрте, где шесть долгих лет ждала его, томясь в горькой разлуке, прекрасноликая Килин-Арыг.

И вот на исходе шестого года у границ стойбища появился победитель черных сил, уничтоживший ненавистную людям Юзут-Арыг.

Высоко подняли плетки выехавшие навстречу богатыри, приветствуя героя, точно сама тайга тянувшимися к солнцу ветвями ласково встречала воина-освободителя.

Радости и счастью, казалось, не будет конца. И когда торжественный пир был в самом разгаре, издалека вдруг послышался торопливый, все приближающийся топот могучих копыт.

Это гордый алып Хулатай верхом на преданном Хара-Хулате спускался с черной плоской горы. Он спешился, откинул полог белоснежной юрты и, опустив плеть, остановился на пороге.