Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч (1953, илл. Валька)

Ему указали на толстенького лысого сотрудника, сидевшего за обширным письменным столом, заваленным грудами писем.

– Только, гражданин, учтите: мест на «Ладоге» уже нет, – добавили ему при этом.

Старик, ничего не ответив, поблагодарил кивком головы, молча подошёл к толстенькому сотруднику, молча отвесил ему глубокий, но полный достоинства поклон, матча вручил ему упакованный в газетную бумагу свёрнутый трубочкой пакет, снова поклонился, так же молча повернулся и ушёл, провожаемый недоуменными взглядами всех, кто был свидетелем этой забавной сцены.

Сотрудник развернул газетную бумагу, и перед его глазами предстало самое необычное письмо, поступавшее когда-либо не только в Центральное экскурсионное бюро, но и в какое-либо другое советское учреждение. Это был желтоватый пергаментный свиток с болтавшейся на золотистом шёлковом шнурке большой зелёной восковой печатью.

– Видали ли вы когда-нибудь что-либо подобное? – громко спросил сотрудник и побежал немедленно докладывать своему непосредственному начальнику – заведующему сектором особо дальних экскурсий.

Тот, сразу бросив все текущие дела, помчался вместе со своим сотрудником к самому директору.

– В чём дело? – встретил их директор. – Разве вы не видите – я занят.

Вместо ответа заведующий сектором молча развернул перед ним свиток.

– Что это? – спросил директор. – Из музея?

– Нет, из текущей почты, Матвей Касьяныч, – ответил заведующий сектором.

– Из почты?! А что в нём написано?.. Ну, знаете ли, – сказал он, ознакомившись с содержанием пергамента, – всяко со мной бывало, а такого письма я в жизни не получал! Это, наверно, писал сумасшедший.

– Если и сумасшедший, Матвей Касьяныч, то, во всяком случае, из любителей редкостей, – отозвался заведующий сектором особо дальних экскурсий. – Попробуйте-ка достать пергамент!..

– Нет, вы послушайте только, что здесь написано! – продолжал Матвей Касьяныч, забыв, что его собеседники раньше его ознакомились с содержанием этого послания. – Это ведь типичный бред! «Досточтимому начальнику удовольствий, неподкупному и высокопросвещённому заведующему сектором особо дальних путешествий, да славится имя его среди почтеннейших и благороднейших заведующих секторами!» – прочитал Матвей Касьяныч и подмигнул заведующему сектором: – Это вам, Иван Иваныч!

Иван Иваныч смущённо хмыкнул.

– «Я – Гассан Абдуррахман, – продолжал между тем читать Матвей Касьяныч, – могучий джинн, великий джинн, прославленный своей силой и могуществом в Багдаде и Дамаске, в Вавилоне и Сумире, сын Хоттаба, великого царя злых духов, отрасль вечного царства, которого династия любезна Сулейману ибн Дауду (мир с ними обоими!), которого владычество приятно их сердцу. Моим благословенным деяниям возрадовался аллах и благословил меня, Гассана Абдуррахмана, джинна, чтущего его. Все цари, сидящие во дворцах всех четырёх стран света, от Верхнего моря до Нижнего, и в шатрах живущие цари Запада – все вместе принесли мне свою тяжёлую дань и целовали в Багдаде мои ноги.

Проведал я, о достойнейший из заведующих секторами, что вскорости имеет отплыть из города Архангельска без парусов идущий корабль, именуемый „Ладога“, на котором совершат увеселительное – путешествие знатные люди разных городов. И вот желательно мне, чтобы среди них были и два юных моих друга, коих достоинства столь многочисленны, что даже краткий их перечень не может уместиться на этом свитке.

Я, увы, не осведомлён, как велика должна быть знатность человека, дабы он мог удостоиться этого прекрасного путешествия. Но сколь бы высоки ни были эти требования, мои друзья всё равно полностью и даже с лихвой им удовлетворят. Ибо в моих силах сделать их князьями или шейхами, царями или королями, знатнейшими из знатных, богатейшими из богатых, могущественнейшими из могущественнейших.

Семь и семь раз к стопам твоим припадая, шлю я тебе свой привет, о мудрый заведующий сектором, и прошу сообщить, когда явиться мне со своими юными друзьями на борт упомянутого корабля, да минуют его бури и бедствия в его далёком и опасном пути!

К сему подписался Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, могучий джинн».

В самом низу был дан для ответа адрес Вольки Костылькова.

– Бред! – заключил Матвей Касьяныч, сворачивая свиток. – Бред сумасшедшего. В архив – и делу конец.

– Всё-таки лучше ответить. А то этот свихнувшийся старичок будет к нам ходить по пять раз в день – справляться, как обстоят дела насчёт его ходатайства. Работать нельзя будет, уверяю вас, – возразил Иван Иваныч и через несколько минут лично продиктовал машинистке ответ.

Конечно, Хоттабыч поступил неосмотрительно, дав для ответа Волькин адрес. Это ведь была чистая случайность, что Волька встретил почтальона на лестнице. А что, если бы этой счастливой встречи не произошло? Письмо Центрального экскурсионного бюро попало бы тогда в руки Волькиных родителей, и начались бы расспросы, и заварилась бы такая каша, что даже подумать о ней неприятно.

Костыльков-младший не так уж часто получал письма на своё имя. Не то три, не то четыре раза за всю свою жизнь. Поэтому он, узнав от почтальона, что на его имя есть письмо, очень удивился. А увидев на конверте штамп Центрального экскурсионного бюро, и вовсе оторопел. Тщательно осмотрел его со всех сторон, даже неизвестно зачем понюхал его, но почувствовал только сладковатый запах гуммиарабика. Затем он дрожащими руками вскрыл конверт и несколько раз, ничего не понимая, перечитал короткий, но вежливый ответ Ивана Иваныча:

«Многоуважаемый гражданин Г. Абдуррахманов!

К великому нашему сожалению, Вы несколько запоздали со своим ходатайством. Все места на „Ладоге“ уже запроданы. Привет вашим принцам и шейхам.

Зав. сектором особо дальних путешествий

Ив. Домоседов ».

«Неужели старик хлопотал, чтобы нас взяли на „Ладогу“? – догадался наконец Волька и растрогался. – Какой чудесный старик! Вот только непонятно, каким это прцнцам и шейхам товарищ Домоседов передаёт привет. Впрочем, сейчас узнаем».

– Хоттабыч, а Хоттабыч! – крикнул он, очутившись на берегу реки. – Можно тебя на минутку?

Старик, дремавший в тени под раскидистым дубом, услышав Волькин голос, встрепенулся, вскочил на ноги и мелкой, стариковской рысцой подбежал к Вольке.

– Я здесь, о вратарь моей души, – сказал он, чуть задыхаясь. – Я жду твоих приказаний.

– Признавайся: писал в Центральное экскурсионное бюро?

– Писал. Я хотел сделать это для тебя сюрпризом, – смутился Хоттабыч. – А что, разве уже пришёл ответ?

– Конечно, пришёл. Вот он, – ответил Волька и показал старику письмо.

Хоттабыч выхватил из Волькиных рук бумажку, медленно, по складам, прочитал дипломатичный ответ Ивана Иваныча, мгновенно побагровел, задрожал мелкой дрожью, глаза его налились кровью, и он в бешенстве с треском рванул вышитый ворот своей сорочки.