Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч (ред. 1938 года)

— Вот что, Лука Евгеньевич: придётся матч отложить, а сегодняшний счёт признать недействительным.

— А позвольте узнать, почему?

— А потому,- растерянно произнёс врач,- что команда «Зубила» не может быть по крайней мере семь дней выпущена на футбольное поле — она вся сплошь больна.

— Больна? Чем?

— Очень странный медицинский случай, Лука Евгеньевич. Все эти одиннадцать вполне взрослых товарищей одновременно заболели детской болезнью — корью. Я бы, Лука Евгеньевич, сам не поверил, если бы только что не осмотрел их всех самым тщательным образом.

Редкий факт, когда одиннадцать взрослых спортсменов вторично в своей жизни и одновременно заболели корью, а на другой день проснулись совершенно здоровыми, был подробно описан в статье известного профессора Л. И. Коклюш, напечатанной в научном медицинском журнале «Корь и хворь». Статья называется «Вот тебе и раз!» и пользуется таким успехом, что в библиотеках номер журнала с этой статьёй совершенно невозможно достать: он всё время находится на руках. Так что вы, дорогие читатели, лучше его и не ищите. Всё равно не найдёте. Только зря время потратите.

Облачко, прикрывавшее солнце, за минованием надобности тотчас же уплыло за горизонт. Снова стало жарко и совсем светло. Восемьдесят тысяч человек, население приличного дореволюционного губернского города, медленно расходились со стадиона, с трудом просачиваясь сквозь тесные бетонные проходы. Люди не спешили: каждому хотелось высказать свои соображения по поводу небывалых обстоятельств так странно закончившегося матча. Приводились догадки одна другой оригинальней. Но даже самые горячие головы не могли себе представить что-нибудь, хоть отдалённо напоминавшее действительные причины срыва состязаний.

Только четыре человека не принимали участия в дискуссии. Они покинули северную трибуну, храня полное молчание. Молча влезли в переполненный троллейбус, без единого слова вылезли из него у Охотного ряда и разошлись по домам.

— Прекрасная игра футбол,- осмелился наконец нарушить молчание Хоттабыч.

— М-да-а…- промычал в ответ Волька.

— Сколь сладостен, я полагаю, миг, когда ты забиваешь мяч в ворота противника,- продолжал упавшим голосом старик.- Не правда ли, о Волька?

— М-да-а…- снова промычал Волька.

— Ты всё ещё на меня сердишься, о форвард моего сердца? Я умру, если ты мне сейчас же не ответишь.

— Ты ещё спрашиваешь! — грозно ответил ему Волька и так фыркнул, что прохожие обратили на него внимание.- Ну и заварил ты кашу, старик! Всю жизнь буду помнить. Скажите, пожалуйста, какой болельщик объявился! Не-е-ет, больше мы с тобой на футбол не ходим! И билетов твоих не надо.

— Твоё слово для меня закон,- поспешно отвечал Хоттабыч, очень довольный, что так дёшево отделался.- Мне будет вполне достаточно, если ты мне изредка будешь рассказывать о состязаниях своими словами.

И они продолжали свой путь прежними друзьями.

Недалеко от Волькиного дома они услышали шум, крики и чей-то плач.

— Начинается,- озабоченно сказал Волька.- Опять Вакса Кочерыжкин со своей шайкой никому проходу не даёт. Его имя Васька, но его все ваксой зовут — такой он грязный. Давай лучше перейдём на другой тротуар, а то он и к нам придираться будет.

— Нет, почему же, о Волька? Не лучше ли будет, если мы пойдём здесь? — возразил ему Хоттабыч решительным тоном.

Минут через десять после описанного выше разговора в комнату дежурного по районному отделению милиции застенчиво вошли, крепко держась за руки, пять ребят в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет.

— Кто здесь будет дежурный по отделению? — спросил старший из ребят таким убитым голосом, что даже камень не выдержал бы и залился слезами сострадания.

— Я дежурный,- ответил мальчику сержант милиции, сидевший в углу за маленьким, дамским письменным столиком.- В чём дело?

— Мы как раз к вам, товарищ дежурный,- сказал мальчик и направился к письменному столу, волоча за собой за руки всех остальных ребят.- Составьте, пожалуйста, на нас протокол.

— Что-о-о? — удивился дежурный.- Протокол? За что мне прикажете составлять на вас протокол?

— За хулиганство, дяденька! — ответили в один голос ребята, продолжая держаться за руки.

— Идите, идите! — замахал на них сержант досадливо.- Идите ине мешайте работать. Тоже шуточку себе придумали! Вот возьму и действительно составлю на вас протокол.

— Мы вас, дяденька, как раз об этом и просим. Честное слово, мы хулиганили.

— В первый раз вижу, чтобы озорники проявляли такую высокую сознательность! — рассмеялся дежурный.- Ну, идите себе подобру-поздорову.

— Да мы не по своей воле пришли, товарищ дежурный. Нас один старичок прислал. Нам обязательно нужно, чтобы вы на нас составили протокол, а то мы так и будем всю жизнь держать друг дружку за руки.

— Это вам кто сказал? — иронически спросил дежурный.

— Тот самый старичок и сказал, дяденька дежурный.

— А ну, разнимите-ка руки, ребята! — строго приказал им сержант.

— Мы не можем, дяденька. Мы уже пробовали, но ничего не получается. Нам и этот старичок сказал, что пока на нас не составят протокол, у нас руки будут вроде как склеенные. И когда мы снова будем хулиганить, у нас снова будут склеиваться руки. Он нам раньше говорил, чтобы мы не баловали, а мы над ним стали смеяться. Вот он и сказал нам, чтобы мы сами пошли заявить о себе в милицию, а то ему с нами идти некогда. Мы и пришли.

— Ну что ж,- сказал, недоверчиво улыбаясь, дежурный и составил протокол по всей форме, как полагается.

Закончив его, он расписался.

— Всё? — спросил он.- Теперь вы уже можете разнять руки?

— Нет ещё, дяденька, наверное, не всё,- ответил старший из ребят, ходивший, очевидно, в атаманах.- Вы, наверное, что-то забыли сделать.

— И верно, гражданин Кочерыжкин,- согласился дежурный,- я забыл поставить точку.

Он поставил за своей подписью жирную точку, и ребята облегчённо вздохнули, получив долгожданную возможность свободно распоряжаться своими руками.

— Скажите родителям, чтобы завтра обязательно зашли сюда,- сказал он им вдогонку.- Кстати, вы не знаете, как зовут вашего старичка?

— Не знаем, дяденька, он не с нашей улицы. С ним там был один мальчик, так тот называл его каким-то чудным именем, что-то вроде Потапыч, но только не Потапыч.

— Эх, хорошо бы в каждом районе да по одному такому Потапычу! Золотой старичок! — промолвил дежурный и мечтательно затянулся папироской.

Прошло несколько дней. Никто не мог бы, посмотрев на цветущую физиономию Хоттабыча, подумать, что совсем ещё недавно он был болен.