Элинор Фарджон - Седьмая принцесса

И он зашагал вперёд, куда показала Кристи, а Кристи и Барби побежали за ним, а Дик и Одри поспешили за ними, а поросёнок Поль, курочка Эмили, котёнок Руфус и пёсик Майк за ними следом.

— Как ты хорошо кричишь совиным голосом, — сказала Барби Кристи.

— Да, — согласилась Кристи и посмотрела на Барби, а потом на Одри. — А какой у вашего отца щит красивый.

— Он им не отец, — ответил Дик, — но щит у него и вправду блестит, словно полная луна. Другого такого рыцаря с таким чудесным щитом во всей Англии не сыщешь, правда?

И он посмотрел на Одри, а она взглянула с грустью на Рыцаря, а потом опустила глаза и прошептала:

— Да, во всей Англии не сыщешь.

Солнце уже стало заглядывать за край тучки, когда они свернули на зелёную лесную тропинку. В конце её виднелась старая калитка, а за ней — сад в гуще леса, прекрасный, как райский сад. Но и в раю, видно, бывают свои печали, ибо из-за деревьев слышались громкие рыдания, прерываемые взрывами шутих.

— Взгляните, дети, — сказал сэр Джон, — как обманчив даже рай земной, сулящий вечную радость. Что может быть благословеннее и прекраснее этого сада? Но горе постигло и того, кто здесь обитает. Давайте узнаем, что с ним случилось.

— Да, сэр, — сказал Дик, услышав, что громкий взрыв потряс воздух. — А то он тут натворит дел.

Они обошли клумбу с цветами и увидели в этом раю крошечного мальчика с тёмными, как вишни, глазами, из которых по загорелым щекам градом катились крупные слёзы. Он сидел посреди маленькой грядки, на которой росло всего понемногу: один ранний лук и один сладкий горошек, один люпин и один куст картошки, один вьюнок бобов и маргаритка и много ещё другого, но всё по одному кустику. А по краям грядки росла белая и красная редиска. Мальчик бросал в неё шутихи, и они с треском взрывались.

— Хочешь вырвать всю редиску, сынок? — спросил Дик.

— Да-а-а! — сквозь слёзы пробормотал мальчик в ответ.

— Всю до единой?

— Да-а-а!

— У тебя от неё живот разболится, — сказал Дик, принимаясь дёргать редиску.

— А я её есть не бу-у-ду!

— Как, разве ты не любишь редиску? — спросила Одри. — Я так очень люблю.

— Вот ты и ешь! — сказал мальчик.

— Спасибо, сынок, — сказал Дик. — Мы так и сделаем. Редиска так хороша с салатом — лежит вокруг зелени бело-красным кольцом, просто загляденье!

И с этими словами он бросил горсть редиски в своё ведро.

— А зачем ты её вырвал? — спросила ласково Одри, посадив малыша себе на колени и утирая его грязные щёки.

— Потому что это её редиска! — крикнул мальчик и указал пальцем на доску через ручей в конце сада. — А она не пускает меня в ручей без взрослых!

Тут он сунул палец в рот, взглянул на Дика, на Одри, скатился с её колен на землю и с воплем помчался в конец сада.

— Сильвия, они пришли! Теперь ты меня пустишь?

Все поспешили за ним — на доске, перекинутой через ручей в конце сада, они увидели прелестную крошечную юную фею. Впрочем, трудно было сказать, откуда она пришла: из царства ли фей, ангелов или детишек, ибо глаза у неё смеялись, как у феи, и светились добротой, как у ангела, а улыбка, игравшая в уголках рта и ямочках на щеках, была весела и задорна, как у ребёнка. Стройный её стан облегало сине-зелёное платьице, а загорелые ручки и ножки были открыты ветру и солнцу. Она стояла, сдвинув ножки и склонив голову, локти её были прижаты, а руки вытянуты вперёд, ладонями вверх. В пальцах она сжимала концы ореховой ветки и водила ею над ручьём.

— Вилф! Вилф! — вскричала она. — Ты хочешь поплескаться в ручье, а как мне тебя пустить, если я не знаю, есть в нём вода или нет?

И она уставилась на ореховую рогатинку — и вот та стала поворачиваться, пока наконец не указала прямо на ручеёк, что протекал под перекинутой через него доской. Тут она взглянула на загорелого малыша, уцепившегося за её подол, и на остальных, стоявших на берегу, — взглянула серьёзно, но так, словно прятала от них улыбку, и сказала:

— Да, вода здесь есть, так что можешь идти, но только если и они пойдут тоже.

— Конечно, пойдём, — сказала Одри, захлопав в ладоши.

— Ура! — крикнул Дик, взмахнув ведром.

— Ах! — сказала Кристи.

— Ах! — повторила за ней Барби.

И обе запрыгали от радости.

— Только это очень-очень опасно, — сказала Сильвия. — Путь вам преградят пороги и водовороты, густые заросли, что подступают к воде с обоих берегов, так что придётся пробираться по колено в воде, а ещё затонувшие корабли, киты и аллигаторы, морские змеи, сирены и комары. Вы утонете, вас искусают, съедят, околдуют на веки веков, если только…

— Если только что? — закричали все в один голос.

— Если только вам на помощь не приду я, — сказала Сильвия, загадочно усмехнувшись.

Но они уже разулись и, связав шнурками ботинки, повесили их себе на шеи.

— Кто боится? — крикнул Дик.

— Только не я! — крикнули в ответ Одри, Барби, Кристи и Вилф.

А Поль захрюкал, а Эмили закудахтала, а Руфус замяукал, а Майк залаял.

— Тогда за мной! — воскликнула фея Сильвия задорно и спрыгнула, звонко смеясь, в ручей, который тёк по камушкам меж крутых берегов, так густо поросших ольхой и орешником, что из сада его совсем не было видно. А за ней в воду прыгнул Вилф, а за Вилфом — Барби, прижимая к груди Руфуса, а за Барби — Кристи, держа за ошейник Майка, а за Барби — Одри, подхватив на руки Эмили, а за Одри — Дик, сунув под мышку Поля. И все они громко кричали от радости.

Солнце, словно золотой корабль, застыло среди синего неба с белыми барашками, когда, исцарапанные и мокрые по пояс, они вышли к тому месту, где ручей выбегал из-под земли. Они всё ещё громко кричали от радости.

Кристи потеряла свою ленту, Барби разодрала до крови коленку, у Вилфа на голове была шишка, коса у Одри совсем растрепалась и в волосах у шеи запутался репейник, а у Дика рубашка порвалась у самого плеча.

Одна только Сильвия вышла из воды невредимой.

Выбравшись на берег, они увидели сэра Джона, который сидел под дубом и натирал до блеска свой щит. Он прошёл лесом и лугом вдоль ручья и теперь поджидал их возвращения.

— Ну, дети, — сказал он со своей мягкой улыбкой, — никто из вас не погиб?

— Ни одна душа, сэр, — ответил Дик.

— А всё благодаря Дику, — сказала Сильвия. — Такого опытного мореплавателя я в жизни не видала. Он все опасности преодолел и всем был защитой.

— А всё благодаря Сильвии, — сказал Дик. — Она самая добрая из фей, охранявших когда-либо бедных смертных. Она нас от всех бед спасла. Хоть матушке, конечно, придётся положить заплату на мою рубашку.