Array Array - Болезные сказки

Это название мне подсказали. Я к сожалению забыл, кто. (Нет, напомнили: коллега по бывшей профессии, по прозвищу Сирин. Что же делать? Не раскрывается. Хорошо, если птица. Так еще ведь скажут, что я вижусь с Набоковым, свяжут, внушат: "Это тебе птица Гамаюн надежду подает...")

И, спустя какое-то время, задумался: а почему же так мало сказок о врачах? Айболит - и все. Ну, раскопается где-нибудь и когда-нибудь какая-то проходная мелочь. Это же несправедливо. Надо исправить положение.

Жил да был один доктор, участковый терапевт. Довольно заурядный, затравленный. Любил компьютерные игры и чтобы никто не висел над ним. Однако в душе у этого врача кипели такие страсти с талантами, о которых никто и догадаться не мог.

Однажды ему поручили написать стихотворение в поликлиническую стенгазету. С медицинским уклоном, конечно. Предложили так, что он не смог отказаться, хотя ему не сделали никакого предложения.

И он сочинил стихотворение:

Его сразу повысили и назначили заведующим отделением. Вот как здорово вышло, хотя он немедленно разложился морально и вообще сильно переменился к худшему.

Орлов явился в роддом, где рожала его единственная Любовь.

У Орлова случилась Любовь, и воспоследовали роды.

Вполне арийскому Орлову предложили младенца: кулек, перепоясанный не розовой и не голубой, но черной ленточкой.

Видя, как пятится и бледнеет Орлов, нянечка затянула:

- Мало ли, что негритенок -

Ты посмотри, какой ребенок!...

"...В Орловские конюшни," - приговаривал взбешенный Орлов, улетая над городом в послеродовом состоянии и налетая на плавающие кепки и черные цилиндры с красными бантами передовиков.

Сия вещь была начата с подачи одной такой г-жи Желновой, однако соавторство прервалось, но синдром сидел у меня в голове. Деинсталлирую.

Наступил вечер, а в поликлинике было неожиданно пусто.

Окулист сидел и скучал. Он думал, как закончится его смена, и он выглотает стакан.

Распахнулась дверь, и вошла немолодая женщина, очень полная, а карточка у нее была намного толще. Без номерка.

- Здравствуйте, - сказал окулист. - Что вам нужно?

- Здравствуйте, - ответила та и равнодушно хрюкнула: немножко срыгнула. Абсолютно бесстрастно. - Вот. Меня прислал невропатолог. Между прочим, ему нужна помощь, вызовите скорую. Он лежит, и ему плохо.

- С этим-то мы разберемся. А с вами - это еще вопрос.

- У меня симптом Эди.

"Что еще за симптом".

Окулист взял карточку и увидел, что гостья, по поводу хронического похрюкивания и недополучения оргазма, лечилась во всех городах и тамошних центральных клиниках. Последняя выписка занимала восемь листов, исписанных мелким почерком. Диагноз занял полстраницы и говорил об отсутствии сифилиса, но зато о наличии множества других, редких, малоизвестных мозговых симптомов и синдромов. Неизвестного происхождения. Последним значился симптом Эди. Просто так и заканчивалось: "Симптом Эди". Точка. Общие санаторные рекомендации. Наблюдение.

- Обождите.

Проклиная неведомого профессора или там академика Эди, окулист не постеснялся заглянуть в справочник. Так и есть. Бывает при сифилисе и многом, многом другом, непонятном. Измененная зрачковая реакция. Может измениться форма зрачка. Жить не мешает.

- Так чего же вы хотите?

- Я хочу, чтобы вы лечили мне симптом Эди.

- Вас не вылечили в Москве. Как же вас вылечат здесь?

Молчание.

Потом больная доверительно подалась к окулисту и шепнула:

- Вы знаете, что у меня в глазу? Там Эди.

- Хорошо, я посмотрю вам глазное дно, - тот вооружился лампой и заглянул. Действительно, зрачок деформирован. Прямо на глазном дне, рядом со "слепым пятном", стоял благообразный доктор Эди и грозил окулисту пальцем.

Окулист решил не пить стакана.

- Он постоянно дает мне издевательские советы, - пожаловалась больная, все чаще срыгивая. - Прямо из глаза.

Окулист решил, что все-таки выпьет стакан. Потому что Эди займется другим специалистом. И потянулся за направлением.

Вот однажды одному доктору, заведующему-расстриге, приснился волшебный сон. Будто бы дом у него полная чаша, а над домом - крутая крыша. А сам он - Фокусник. Стоит на эстраде и выбалтывает врачебные тайны, обещая показать аттракцион "Пестрая Лента".

Полнейший аншлаг. Публика надрывает животы, чета Петросян-Степаненко дерется в очереди из-за мыла и веревки. А Фокусник прохаживается и самозабвенно рассказывает:

- Была, значит, у одного, ФИО, здоровая гуля под ухом...

Зал прямо валится.

Тому не уняться, он ходит и гнет свое:

- А вот у одного бомжа, ФИО, при вскрытии нашли поросячий хвост на заду, финский ножик и женскую грудь. Он из нее молоко доил и кашу себе варил, от каши и загнулся...

Визг и судороги. Потолок дрожит, люстра подрагивает.

- А еще к одной ФИО, у которой муж ФИО в командировке, явился этот... ну, вы его знаете, в первом ряду... мистер Мускул! с Проппером... и Триппером....

Дрожательный паралич.

- И теперь, под конец... знаменитый номер: "Пестрая Лента"!

Выводит доктор бабушку, распиливает в ящике пилой и вынимает из нее кроликов, голубей, воздушные шары и розовые букеты. Под песню "Летите, голуби, летите". А потом подныривает рукой и с проктологической сноровкой тянет, тянет, тянет из бабки бесконечную пеструю ленту....

Сон прервался, доктор явился на службу. Входит начальник и спрашивает:

- Вам никогда не снятся вещие сны? Мне вот сегодня приснилось, как вы на сцене фокусничали... вскрывали престарелую женщину и вынимали из нее ленту...

Доктор просто оторопел.

- Вот! - начмед метнул в него лист. - Жалоба на вас! Вы оперировали пожилую особу, которая в годы войны проглотила знамя полка, чтобы оно не досталось врагу. И с тех пор оно так и лежало внутри для чувства объемного насыщения. Вы знамя вынули, и без реликвии она теперь жрет в три горла. Она пишет здесь, что отныне это уже - переходящее знамя, и она передает его вам... в пожизненное пользование тем же макаром... Извольте войти в коленно-локтевое положение!