Сельма Лагерлёф - Путешествие Нильса с дикими гусями

На берегу озера мальчик стал звать селезня, но тот не отзывался, и тогда он решил поискать Ярро на воде. У берега без привязи стояла старая, рассохшаяся лодчонка, которая никому уже не было нужна, и Пер Ола забрался в неё, не обращая внимания на то, что на дне стояла вода. Грести малыш не умел, а потому принялся раскачивать лодку, и благодаря половодью ему удалось выбраться на открытую воду. Мальчуган плыл на утлой лодчонке по Токерну и звал любимого Ярро.

Стоило лодке покачаться на волнах, как вода хлынула во все щели, а Пер Ола сидел себе на скамье и окликал каждую встречную птицу. И в конце концов Ярро показался. Услышав, как кто-то зовёт его по имени, данному ему людьми, он узнал голос своего маленького друга и очень обрадовался: значит, кто-то всё же искренне любил его! Он помчался на голос мальчика, опустился в лодку рядом с ним и позволил себя приласкать. Оба были безмерно счастливы. И тут Ярро заметил, что лодка до половины наполнилась водой и в любую минуту могла затонуть. Селезень, как мог, пытался показать мальчику, что надо направляться к берегу, но Пер Ола его не понимал. Тогда, ни минуты не медля, Ярро полетел за помощью.

Вскоре он вернулся и принёс на спине человечка, который был меньше самого малыша. Если бы он не двигался и не говорил, Пер Ола принял бы его за куклу. Человечек сказал малышу, чтобы он взял длинный шест, лежавший на дне лодки, и попробовал двинуться к одному из островков. Мальчуган послушался, и они принялись вдвоём налегать на шест. Общими усилиями им наконец удалось добраться до островка, поросшего камышом. Здесь маленький человечек велел мальчику выйти. Едва Пер Ола ступил на берег, как лодка наполнилась до краёв водой и пошла ко дну.

Тем временем дома хватились малыша и бросились искать. Отец и мать осмотрели сараи, погреб, заглянули даже в колодец, но ребёнка нигде не было. Поискали у соседей, а потом кинулись к озеру.

После полудня на берегу у причала они обнаружили следы мальчика и увидели, что старой гнилой лодки нет на обычном месте. Мать тут же вспомнила, как сын настойчиво тянул её к озеру, как хотел вернуть Ярро, и поняла, что малыш отправился на поиски селезня.

Родители, соседи и работники попрыгали в лодки и отправились искать мальчика по всему озеру. Поиски продолжались до самого вечера, но безуспешно. Оставалось лишь предположить, что старая лодка затонула и малыш лежит на дне озера.

Стемнело, все участники поисков разошлись по домам, и только мать мальчика всё бродила вдоль озера, не в силах поверить, что её сын утонул, и продолжала поиски. Женщина продиралась через камыши, брела по топкому берегу. Сердце у неё билось, как птица. Она была в полном отчаянии, но не плакала, а лишь звала сына пронзительным, жалобным голосом.

А кругом так же жалобно кричали птицы. Женщине казалось, что они тоже о чём-то горюют и жалуются на свою горькую судьбу. «Может, и у них случилось несчастье, – подумала она. – Впрочем, какое несчастье может быть у глупых птиц?!»

Вскоре и солнце зашло, но птицы так и не успокоились: воздух оглашался их пронзительными криками, разрывавшими сердце несчастной матери.

Горе вернуло женщине сострадание. Ей казалось, что теперь она понимает, о чём тоскуют птицы: эти живые создания тревожатся о своих детях и жилищах, из которых люди хотят их изгнать. Куда они полетят, когда не станет озера Токерн? Где станут выводить птенцов, чем будут их кормить?

Она вдруг подумала о том, что уже завтра должны начаться работы на озере, а её мальчик как раз накануне отправился искать своего друга.

«А может, это знак свыше, что не надо трогать озеро, не надо спорить с природой?» – в своём горе думала женщина.

Вернувшись домой глубокой ночью, она поговорила с мужем об озере и о птицах и добавила, что гибель сына открыла ей глаза на их жестокий замысел, – ведь именно отец мальчика ратовал за план осушения озера, чтобы оставить в наследство сыну вдвое больше земли, чем сам когда-то получил от своих родителей. Кому теперь нужны его земли?

– Да, ты права: не надо трогать озеро, – согласился муж. – Завтра поговорю с остальными и попробую убедить их оставить всё по-старому.

Цезарь, прислушивавшийся к их разговору, когда хозяин произнёс последние слова, подошёл к хозяйке и стал тянуть за юбку.

– Чего тебе, Цезарь? – Хозяйка хотела было отогнать пса, но, внимательно посмотрев на него, воскликнула: – Уж не знаешь ли ты, где наш сынок?!

Цезарь, залаяв, кинулся к двери, и женщина распахнула её. Пёс помчался к Токерну, хозяйка – за ним, и вскоре малыша нашли.

Пер Ола весело провёл день с Мальчиком-с-пальчиком и серыми гусями, но теперь расплакался, потому что был голоден и боялся темноты. И как же он обрадовался, когда увидел Цезаря, а потом мать и отца!

С тех пор как дикие гуси вместе с Нильсом покинули Токерн, минула неделя. За это время стая пролетала над горами, скалистыми берегами, озёрами, реками и лесами, над городами и селениями. В один из дней Нильс заметил внизу, на земле, крошечную фигуру, которая двигалась в том же направлении, что и гуси. Сначала мальчик принял её за собаку, но, вглядевшись, узнал рыжего лиса и громко крикнул:

– Матушка Акка, Смирре напал на наш след: надо лететь быстрее!

Предводительница услышала Нильса, и скоро гуси оставили Смирре далеко позади.

К озеру Мелар стая подлетела, когда небо было затянуто тучами и лил дождь. Снег в лесах быстро таял, и потоки воды неслись к озеру, переполняя его.

Наводнение всполошило не только людей. Утки, отложившие яйца в прибрежных зарослях, землеройки и полевые мыши, обитавшие с детёнышами на берегах, даже гордые лебеди забеспокоились, опасаясь, что гнёзда с яйцами погибнут.

А тем временем лис Смирре добрался до этих мест и решил заночевать в берёзовой роще на невысоком холме. Уставший и вымокший до последнего волоска, Смирре думал о диких гусях и мальчишке-коротышке, ломая голову, где же теперь их искать. Он снова потерял их след, и опять из-за этого несносного человечка. И вдруг лис увидел почтового голубя Агара, который сидел на ветке соседней берёзы.

– Какая удача, Агар, что я тебя встретил! – воскликнул Смирре. – Может, ты знаешь, не пролетала ли здесь Акка Кебнекайсе со своей стаей?

– Знать-то знаю, да тебе не скажу, – ответил голубь.