Элизабет Рудник - Круэлла

– В этом есть что-то отталкивающее, – изрекла Баронесса, глядя на последний вариант. – А я склонна доверять своему чутью.

Эстелла быстро сделала новый набросок и прикрепила его к стене.

– Я подумала, почему бы не сделать силуэт прилегающим? – предложила она.

– О, ты подумала, неужели? – колко ответила Баронесса.

Эстелла кивнула на новый набросок. Со временем она стала вести себя с Баронессой более уверенно. Но ей никогда не хватало смелости перечить ей. До этого момента.

– Я думаю, так лучше, – подтвердила она, настаивая на своём.

На мгновение в комнате повисло напряжённое молчание, и Эстелла прикусила губу. Но затем, к её удивлению (и удовольствию), Баронесса кивнула.

– Вообще-то ты права, – согласилась она. Говоря это, Баронесса повернулась в кресле, и солнечный луч, пробившийся сквозь световой люк, осветил изящное ожерелье, которое она надела сегодня.

Эстелла негромко ахнула.

Это было ожерелье её мамы – то самое, которое она потеряла в ту ужасную ночь много лет назад.

Прежде Эстелла его не видела. Оно было спрятано под шарфом, элегантно драпирующим шею Баронессы. Но вот оно здесь, сверкнуло перед лицом Эстеллы, и к горлу подкатила тошнота.

«Откуда оно у Баронессы?» – подумала Эстелла, пытаясь усмирить дрожь в руках.

– Ваше ожерелье... – проговорила Эстелла неровным голосом.

Баронесса взяла тонкий ломтик огурца с тарелки перед собой, не заметив перемены в лице Эстеллы и её ошарашенного взгляда.

– Семейная реликвия, – ответила она небрежно. – С ним связана занятная история. Одна из служанок его украла.

– Нет, не может быть! – Слова слетели с языка Эстеллы прежде, чем она смогла себя остановить.

Подняв взгляд, Баронесса холодно уставилась на Эстеллу. Одно дело стоять на своём, когда они обсуждают рабочие моменты, но никто не смеет говорить с ней в таком дерзком тоне.

Придя в себя, Эстелла почтительно улыбнулась Баронессе, но мысли продолжали лихорадочно носиться в её голове. Как она не соотнесла одно с другим раньше?

Баронесса. Её благодетельница.

И женщина, на вечер которой они с мамой явились без приглашения много лет назад. Хозяйка трёх крупных далматинцев.

Это один и тот же человек.

Эстелла была ребёнком, и та ночь была омрачена таким горем, что она, по всей видимости, выбросила из головы внешность той женщины. Но сейчас воспоминания обрушились на неё с невиданной силой. Женщина на лестнице, одетая как Мария-Антуанетта, которая безучастно смотрела, как мать Эстеллы летит с обрыва. Собачий лай и беззвучный крик девочки.

Эстелла заставила себя вернуться в настоящий момент.

– Извините. Я хотела сказать, что это звучит просто невероятно. Она работала на вас? – продолжила Эстелла, надеясь, что её объяснение прозвучало убедительно.

По всей видимости, да, потому что Баронесса кивнула.

– Когда-то, – сказала она. – Много лет назад. Украла его у меня и оказалась достаточно глупа, чтобы заявиться сюда снова. После чего погибла, сорвавшись с обрыва.

– Какая трагедия, – слабо пробормотала Эстелла. К горлу подступил комок. Как Баронесса может говорить о смерти её матери так буднично?

– Это случилось во время моего зимнего бала, и её смерть сильно подпортила мне веселье. – Баронесса потянулась и зевнула. – Ну, хватит об этом. Время для моего девятиминутного послеобеденного сна. Не забудь меня разбудить.

Эстелла кивнула.

– Обязательно, – пролепетала она, глядя на Баронессу во все глаза. Ей пришлось приложить неимоверное усилие, чтобы не подойти к женщине и не ударить её по самодовольному лицу. Смерть матери и сломанная жизнь самой Эстеллы для Баронессы лишь досадное неудобство, испортившее ей вечеринку? Глубоко вдохнув, Эстелла усмирила свой гнев. Прошлое не изменить. Но она может попытаться получить ответы на вопросы, которыми она без конца задавалась все эти годы. – Так кем вам приходилась та женщина? – спросила Эстелла, пытаясь говорить, как ни в чём не бывало.

– Неважно, – ответила Баронесса, направляясь к тахте. – Это история о том, как мне повезло. У неё был ребёнок, «уникальный, как снежинка» и всё такое. Банальный случай вымогательства.

Эстелла стиснула зубы. Всё было совсем не так.

– Может, она просто любила своего ребёнка?

– Судя по всему, у неё был только один человек, о котором она должна была заботиться, и эту задачу она с треском провалила, – съязвила Баронесса.

Её слова прозвучали для Эстеллы как пощёчина. Мама любила её и жертвовала для неё всем. А Баронесса говорит о ней так, словно та была мусором.

Не подозревая о кипящем в груди Эстеллы возмущении, Баронесса улеглась на тахте и положила огуречные кружочки на глаза. В следующее мгновение она уже мирно посапывала.

Эстелла смотрела на неё, не отрывая взгляда от ожерелья. Оно было так близко. Стоило только потянуться за ним...

Вдруг она услышала голоса, доносившиеся из коридора. Они становились всё ближе. В следующее мгновение в кабинет вошли Джеффри и Роджер, следом за ними – два измождённых помощника с прекрасным платьем на руках. Последними вошли телохранители. Джон держал дорожную шкатулку с украшениями Баронессы. Заметив Эстеллу, он смерил её недобрым взглядом.

– Баронесса, – произнёс Роджер не-громко, – у нас встреча в «Ритце»...

Пробормотав пару ругательств себе под нос, Баронесса неохотно поднялась на тахте. Её девятиминутный сон составил меньше пяти минут. А значит, она будет ещё невыносимей, чем обычно. Встав, Баронесса не произнесла ни слова, пока две перепуганные служанки возились, одевая её. Облачённая наконец в платье, со свежей причёской на голове, Баронесса жестом приказала поднести ей шкатулку.

Заглянув внутрь, она подцепила новое ожерелье и сняла то, что уже было на шее. Эстелла пристально смотрела на украшение матери, которое Баронесса бесцеремонно бросила в шкатулку. Джон проследил за её взглядом. Его глаза слегка округлились, но не от того, что он её в чём-то заподозрил. Скорее он о чём-то догадался. Шкатулка захлопнулась.

В следующее мгновение Баронесса гордо прошагала из кабинета. Свита последовала за ней.

Эстелла смотрела, как они уходят. Её ноги словно приросли к полу. Она так долго пыталась произвести впечатление на Баронессу. Она вложила все свои мечты и чаяния в работу на эту женщину.

А та оказалась чудовищем.

Чудовищем, которому было всё равно, что мама Эстеллы умерла, а маленький ребёнок остался сиротой. Чудовищем, которого заботила только собственная персона и какая-то дурацкая вечеринка.

Разбитая мечта Эстеллы была на вкус как пепел.

«Ну и что мне теперь делать?» – подумала она с тяжёлым сердцем.

Эстелла не была готова вернуться в Берлогу. Но и оставаться в мастерской было невыносимо. Всякий раз при виде имени Баронессы на очередном наряде, наброске на стене или документе в корзине ей становилось дурно.