Элизабет Рудник - Круэлла

– Привет, – поздоровалась Эстелла. Затем, сообразив, что неплохо бы сказать что-нибудь ещё, добавила: – Пианино – это здорово.

Игнорируя обоих, Баронесса достала из контейнера с едой два огуречных кружочка и, устроившись на тахте в углу кабинета, положила их на глаза.

– Время для моего девятиминутного восстановительного сна, – объявила она. – Эстелла, сложи мой обед.

«Она знает моё имя!» – подумала Эстелла, быстро делая, что велено. Она ни разу не слышала, чтобы Баронесса называла кого-то из мастерской по имени. Как это понимать? Неужели что-то изменилось?

Складывая остатки еды обратно в контейнер, Эстелла повернулась к Баронессе.

– Хорошо, – сказала она.

В то же мгновение Роджер произнёс:

– Я могу...

Но никто из них не был удостоен ответом. Баронесса провалилась в сон.

Обменявшись взглядами, Эстелла и Роджер тихонько вышли из кабинета. Эстелле была знакома поговорка «Не буди лихо, пока оно тихо». Если то, что только что произошло, можно считать поворотным моментом в их с Баронессой отношениях, лучше не рисковать.

Эстелла лишилась покоя. Хотя Баронесса продолжала бросать ей крохи внимания, Эстелла понимала, что может потерять её благосклонность в любой момент. От этого постоянно во время работы и особенно при каждом поручении её нервы были натянуты как струна. И это утро не было исключением. Выйдя на балкон перед самым обедом, Баронесса пригласила, или, точнее, приказала Эстелле составить ей компанию.

Некоторое время спустя Эстелла очутилась на заднем сиденье автомобиля Баронессы. Кивнув на альбом, который Эстелла всегда носила с собой, Баронесса велела ей доработать один старый набросок.

Баронесса откинулась на обитую роскошной кожей спинку пассажирского сиденья рядом с Эстеллой и принялась за свой обед. Эстелла тем временем взялась за работу.

Они двинулись по городским улицам, и автомобиль подпрыгнул на кочке. Баронесса, казалось, восприняла состояние дорог как личное оскорбление. Её взгляд упал на альбом на коленях Эстеллы.

– Может, добавить подкладку? – произнесла она.

Эстелла наклонила голову набок. А это идея.

– Можно использовать тюль, чтобы добавить пышности, – предложила она, развивая мысль Баронессы. – Придать объём.

Баронесса кивнула и, съев последний кусок, выбросила то, что осталось от обеда, в окно. Поймав удивлённый взгляд Эстеллы, Баронесса пожала плечами.

– Это соседям, – сказала она. – Они меня на дух не переносят. Самодостаточная женщина. Богатая выскочка. Так что, раз уж они всё равно меня ненавидят, так у них хотя бы будет на то причина. – Увидев ворота поместья Ипсвич, Баронесса выпрямилась. – А, вот мы и на месте, – произнесла она.

Преодолев гигантские ворота, машина двинулась к поместью. Эстелла смотрела во все глаза. По обе стороны цвели идеально ухоженные посадки, ни один листочек и лепесток не выбивались из стройной картины. Даже гравий, которым была усыпана дорожка, казалось, был выровнен таким образом, чтобы не осталось и кочки. Но всё это меркло на фоне огромного особняка. Его украшали десятки окон, и он был на целый этаж выше всех окрестных домов. У дверей поместья выстроился ряд слуг.

Машина остановилась. Баронесса отмахнулась от предложенной водителем руки. Не удостоила вниманием и слуг. Она направилась прямо в дом, сбрасывая перчатки и шляпу по пути. Пара телохранителей, которые никогда не отходили от неё далеко, держались рядом. Трио далматинцев устремилось к Баронессе, громко лая, чтобы привлечь к себе её внимание. Баронесса сделала вид, что не заметила их. Эстелла, еле поспевая за ней, не сводила с псов глаз. Вообще-то она любила собак, но к далматинцам у неё было особое отношение. С той самой ночи, когда три представителя этой породы убили её мать. Поглядывая на животных, которые стояли сейчас рядом с Баронессой, Эстелла с трудом сдерживала тошноту.

Они шли по особняку, не сбавляя шага, и, только дойдя до покоев Баронессы, наконец остановились. Комната своими размерами превосходила даже мастерскую в дизайнерском доме. Потолки составляли шесть метров в высоту, стены были обклеены дорогими обоями. Под ногами Эстеллы лежал роскошный ковёр.

Баронесса ждала, остановившись перед зеркалом в полный рост. Две служанки вошли в комнату и принялись переодевать госпожу. Она стояла, словно живой манекен со скучающим лицом, пока на неё натягивали платье.

Эстелла принялась рисовать в альбоме, вдохновившись окружающим великолепием. На бумаге обретало форму новое платье.

– Эстелла! – Голос Баронессы испугал Эстеллу, и она пролистала страницы к наброску, который делала в машине. – Лиф. Нужно подточить карандаш. Украшения! – произнесла Баронесса повелительным тоном, обращаясь к Джону, своему камердинеру. Она велела достать бесценные аксессуары. Слуга направился к дальней стене комнаты. Он надавил на стену, открыв потайную дверь, за которой скрывалась ещё одна, запертая. Охранник достал ключ и открыл её, после чего исчез внутри тайника-сейфа. – Ты наточила карандаш? – вновь спросила Баронесса, устремив внимание на Эстеллу. Эстелла кивнула, но не ответила, сосредоточившись на доведении модели до совершенства. В следующее мгновение камердинер возник из потайной комнаты с подносом сверкающих украшений в руках. Баронесса сошла с платформы, на которой всё это время стояла, и подошла к нему. Она бегло просмотрела варианты с бриллиантами и сапфирами, рубинами и изумрудами. Она отодвинула в сторону несколько экземпляров поменьше и наконец выбрала комплект с бриллиантами, состоявший из ожерелья, серёг и крупного кольца. – Отлично, – сказала она, показываясь присутствующим. – Как я выгляжу?

– Умопомрачительно, – без промедления ответили слуги.

Баронесса, казалось, пропустила дежурный комплимент мимо ушей.

– Эстелла, – позвала она, – показывай. – Эстелла быстро подошла к ней. Протягивая альбом, она показала начальнице эскиз, который та запрашивала. Баронесса коротко кивнула. – А как бы сделала ты?

Эстелла помолчала. Она не знала, что сказать. Баронесса хочет узнать честное мнение о её модели или это ловушка? В конце концов Эстелла решила рискнуть и внесла несколько быстрых правок в набросок, после чего протянула его Баронессе, не смея дышать.

Баронесса изучала рисунок, казалось, целую вечность.

– Думаю, ты... кое-что можешь, – наконец заключила она. Затем, не сказав больше ни слова, развернулась и вышла из комнаты. Слуги последовали за ней.

У Эстеллы болели глаза. Она разглядывала набросок, прикреплённый к стене кабинета Баронессы, почти целый час, пытаясь его улучшить. Баронесса была здесь же – сидела за рабочим столом, выискивая недостаток за недостатком. Всякий раз Эстелла делала набросок лучше и прикрепляла его к стене для сравнения. Её не огорчала критика. Она помогала ей расти как дизайнеру. И хотя Баронесса ей не то чтобы нравилась, Эстелла определённо уважала её мнение. Так что она смирилась с её комментариями и резкими замечаниями.