Альберт Иванов - Сказки о Хоме и Суслике и другие истории

– Не питаемся, потому что поймать не пытаемся. Не можем. Не клюёт, – повторил Хома.

– Пожалуй, – неохотно согласился Суслик.

– Оставим пока рыб. Хоть они нам и не попадаются, зато от них красивые круги по воде идут.

– От дождя они тоже идут.

На что Хома, возмечтав, произнёс:

– А вот дожди я бы убрал. Дожди, особенно затяжные, мою шерсть мочат.

– И мою!

– Нет, дожди убирать нельзя, – внезапно сожалеюще отказался Хома. – А не то ничего расти не будет. Даже горох!

– Горох надо оставить, – сурово сказал Суслик.

– Ладно. Пускай дождь идёт, но только не часто. А затяжные дожди нужно убрать вовсе.

– Пусть дождь идёт только тогда, когда мы спим, – обстоятельно уточнил Суслик. – А когда не спим, пусть лишь грибной, солнечный дождик моросит.

И давай они вгорячах всё перебирать: от погоды до ненастья, от зверей до птиц и насекомых, от деревьев до кустов и трав…

С Лисой и Волком – тут всё ясно. Хома и Суслик с ними сразу распрощались!

Пришлый Кабан также в этом мире лишним оказался. Он, дуралей, корни у дубов подкапывает. Долой его!

Затем, поглядев на плавающего в небе Коршуна, друзья стали птиц убавлять.

Начали, понятно, с того, кого первым увидели. С Коршуна. Затем убрали напрочь его меньшего приятеля Кобчика, потом – Ястреба, Филина и Сову. И ещё кого-то под горячую лапу. Всех местных пернатых хищников, дневных и ночных!

Следом и мирными птицами занялись. Аиста и Журавля убрали за слишком длинные голенастые ноги, Выпь и Луня болотного – за дурные голоса, уток – за жадность, галок – за дурь, сорок – за воровство, Кукушку – за пустозвонство…

– Кукушку давным-давно надо было убрать. Она мне однажды всего один год жизни прокуковала, а я уже два года после её пророчества живу, – пожаловался Суслик. – Врунья тёмная!

– Не будет теперь свои яйца в чужие гнёзда подкладывать! – ликовал Хома.

До того дошли, что вообще мало чего вокруг оставили. От всех разных кустов один орешник со спелыми орехами уцелел.

А вот всех разных змей они в своих мечтах извели подчистую.

Если мысленно представить себе всю живописную картину местной природы, со всеми её обитателями, то на ней одни только дыры и дырки остались – и на земле, и под водой, и в воздухе.

Устали. Утомились. Умаялись.

Тяжкая эта работа – целый мир перекраивать. Тут и неделей не обойдёшься.

– Ой! – неожиданно подскочил Хома. Его какой-то Жучок ущипнул.

– Ты чего? – напустился на него всемогущий Хома.

– А ты чего на меня сел? Я всё слышал, – угрожающе проскрипел Жучок. – Если уж и мы, жуки, начнём ненужное убирать, вас первыми выбросим!

И, с треском раскрыв свои крылышки, он сердито полетел прочь. За ним тут же погналась проворная Ласточка.

– Сейчас она его уберёт, – мстительно посмотрел Хома вслед.

Суслик неожиданно забеспокоился:

– Послушай, а что это всё мы да мы?!

– Ты что? – не понял Хома.

– А если все-все вокруг начнут кого-то навсегда убирать? Кто ж тогда останется?

Хома безмолвно зашевелил губами, подсчитывая потери.

Долго он так высчитывал.

– Спрашиваешь, кто останется? – наконец вымолвил он страшным шёпотом.

– Ну да.

– Никого тогда не останется!!!

– Э-э… – протянул Суслик. – Так дело не пойдёт. Пусть лучше всё-всё и все-все на свете будут.

– Пусть, – немедленно подтвердил Хома. – Лучше нам со всеми остаться, чем всем – без нас! А то и всем – без всех!

Суслик облегчённо вздохнул.

– Правильно. Жаль только, что тогда всякие гадюки уцелеют.

– Видишь ли, – осторожно сказал Хома, – раз они есть, значит, и они нужны. Иначе бы их не было. А то бы и они вдруг взяли и решили, кого убирать и кого оставлять. Представляешь?.. Нельзя никому такую волю давать!

– А как же с человеком быть?

– Вот он-то со временем, пожалуй, всех уберёт! Будь моя воля… – И Хома снова осёкся. Вспомнил, что говорил насчёт воли.

Помолчали они. Повздыхали.

Внезапно Хома уставился вдаль. Там, над изгибом искристого ручья, замерла, склонясь над удочкой, фигурка рыболова в соломенной шляпе.

– И даже сидит-то крючком, – проследил Суслик за взглядом Хомы. – Его бы я…

– Не надо, – оборвал его Хома. – Вот из людей я бы только рыболовов оставил. С удочками. Как лишнее украшение природы.

Суслик недолго сопротивлялся. Так и решили.

Ведь и правда рыболовы, в соломенных шляпах, с удочками, украшают извивы рек, излучины озёр и даже морские побережья.

Если мусор после себя убирают, конечно.

– Никогда мы с тобой в жизни рыбки не пробовали, – сказал Суслик лучшему другу Хоме. – А мне её Выдра так хвалила!.. Пошли на ручей рыбку ловить.

– А ты ловить умеешь?

– Нет. Но я, наверное, очень люблю рыбку ловить, – заявил Суслик.

– Раз не умеешь, меня слушай, – отмахнулся Хома. – Прежде всего нужна удочка.

– Удочка. Понятно, – кивнул Суслик. – А это что такое?

– Ну, палка. Только длинная. С ниткой.

– Ага, – кивнул Суслик.

– А на нитку – поплавок, – продолжал Хома.

– Ясно, поплавок. Только длинный. Чего ж ещё, – кивнул Суслик. – А зачем?

– Ну, я точно не знаю, зачем, – признался Хома. – Поплавок – это перо гусиное, наполовину красное, наполовину белое. Я думаю, плавает поплавок на воде, тебе веселее на берегу сидеть, есть на что посмотреть.

– Красиво… – мечтательно сказал Суслик.

– А ещё грузило, – продолжал Хома.

– Ага, грузило, – закивал Суслик. – Без грузила нам нельзя! А это… как оно… на вид… такое то-о-олстое, да?

– Сам ты толстый! – взревел Хома. – Гру-зи-ло! Понимаешь?

– Я понимаю, – жалобно сказал Суслик, – я толстый. Но я ничего не понимаю.

– Охотников знаешь?

– Знаю, – поёжился Суслик.

– Чем они стреляют?

– Ружьями, – насупился Суслик.

– Я не о том! Что из ружья летит?

– Огонь, – попятился Суслик.

– А ещё что?

– Дым, – зажмурился Суслик.

– Уф-ф! – Хома вытер пот со лба. – А вот скажи, что тебе в прошлом году в хвост попало?

– Дробинка, – вздрогнул Суслик.

– Вот она-то и есть грузило!

– Теперь понял, – обрадовался Суслик, – берёшь дробинки и в рыбу кидаешь.

Хома схватился за голову, сел и начал раскачиваться:

– Да не кидаешь, а к нитке привязываешь!

– Зачем?

– А я почём знаю? Положено так. И ещё нам нужна насадка. Я раз на реке рыболова видел. Он рыбу одну за другой таскал удочкой, – затараторил Хома. – Бросит червяка в речку. Рыба хвать его, а он её – на берег!

– А почему же она губы не разжимает, – сомневался Суслик.