Альберт Иванов - Сказки о Хоме и Суслике и другие истории

Влез в неё Хома, дверцу закрыл. Замечательно! Живи сколько влезет.

И никого бояться не надо. Ни Коршуна, ни Лисы, ни Волка, если он вдруг объявится.

Просунул Хома ноги сквозь прутья, приподнял немного клетку и пошёл.

Гуляет.

В рощу зашёл, нарядом своим похвастаться.

Лиса его как увидела – с ней припадок случился.

Старина ёж большой завистью позавидовал. Еще бы, лучше всяких иголок защита!

Птицы отовсюду поналетели, зверьки понабежали! Ох да ах! Ахи, охи! Шмыг, шмыг, шмыг! И вздохи, вздохи!

– Это что! – гордился Хома. – Я ещё в разные цвета её покрашу.

– Везёт же! – прошептал Заяц-толстун.

Очень Хоме эта клетка полюбилась.

Он даже свою нору так приспособил, что вместе с клеткой туда залезал и спать ложился. А на ночь дверцу закрывал. Никому не войти!

А утром и из норы выходил вместе с клеткой.

Слава о нём по всем окрестностям катилась!

Виданное ли это дело! Какой-то хомяк, а куда хочет ходит, что хочет делает, и ничего с ним сделать нельзя.

До того осмелел, всюду свой нос суёт, вмешивается. Лису прямо в глаза слепой обозвал – никакого сладу!..

Совы очкастые и филины лупоглазые стаями по ночам слетались.

Сядут вокруг норы и глазами хлопают. Видит око, да клюв неймёт.

Собрались они раз на совет.

Что ж это такое?! Ишь, вздумал! Что если все хомяки, суслики, зайцы, птахи и мыши малые начнут клетки носить! Конец тогда. Хоть в воду.

Стали совы и филины Хому уговаривать клетку продать.

А он ни в какую!

– Она мне, – говорит, – дороже жизни. Жизнь нынче дорога. Очень.

А какой-то чужой Филин, не из рощи, крик поднял:

– Это моя клетка! Я в ней в тепле сидел! Меня три раза в день кормили! Она с воза упала, дверца открылась, а я, глупый, и вылетел!

– Так тебе и надо, – заметил Хома, – не вылетай раньше времени.

Жил бы себе Хома припеваючи в клетке всю жизнь, да ребята отняли.

Они ещё маленькие, они не понимали, что Хоме клетка ой как нужна.

Шёл он однажды через поле, слышит крик:

– Клетка идёт! Где? Где?.. Вон-вон! Сама идёт, на ногах!

Оглянулся Хома, мальчишки к нему бегут.

Он – от них. Но с клеткой побегай, тяжело всё же.

А мальчишки всё ближе. Открыл Хома дверцу и дал дёру.

Так Хома клетки лишился. А новую, как ни искал, не находил. Такое не часто случается.

– Уж если тебе так повезло с клеткой, – сказал ему лучший друг Суслик, – сидел бы в норе и не высовывался. Сам виноват!

Лихорадки бывают разные. Сенная, например. От сена. Малярийная лихорадка. От комаров. Или капустная – от жадности. Когда-то ею Заяц-толстун заболел, капустой объелся.

В чём явный признак любой лихорадки? Трясёт! Плохо тебе. Чего ж хорошего?!

А бывает ещё и другая лихорадка. Особо опасная. Редкая.

Мыл Хома однажды миску в ручье. Песком чистил до блеска. И вдруг ему жёлтая песчинка попалась. Тяжелее всех. Другие водой смыл, а эта на дне миски осталась.

Золото?!

Хому сразу затрясло.

Он уже имел дело с золотом. Маленький был, золотое кольцо нашёл в орешнике. Жёлтое, тяжеленное! И чудом жив остался, когда случайная Ворона на то кольцо польстилась. Ну, об этом все знают.

Вырос Хома с тех пор. И узнал, что золото – дороже всего. За него всё купить можно! Нору хорошую, сладкий горошек, орехи спелые…

У кого золота много, тот может жить беззаботно. Ничего не делать. И в потолок смотреть. Всё само собой на него свалится. На того, кто богат.

Столько про золото порассказано. Оно даже любой разговор украшает. До чего же приятно, если тебя назовут «дорогой мой». А уж когда нечаянно скажут «золотой ты мой» либо «золотко моё», сердце от радости прыгает! Или тает. У того, кому так говорят.

Золото – это золото!

«А вдруг не золото? – забеспокоился Хома, взглянув на жёлтую тяжёлую песчинку. – Откуда оно в нашем ручье? Ручей как ручей. Даже рыбой не очень богат. Прямо скажем, бедный ручей. А тут золото! Старина Ёж говорил, что только в Сибири золото водится. Но… Но раз оно в Сибири бывает, почему бы ему и здесь не быть?!»

Так размышлял Хома.

«Ладно, – подумал он, – отчего же раньше здесь золота не находили? Очень просто. Всем известно, что здесь его нет. И вся разгадка. Не пробовали искать – вот и всё».

Принялся Хома – лихорадочно! – песок промывать. А ведь не учился этому никогда.

А впрочем, чего учиться! Набирай песок миской и тихонько смывай его. Шевели миской влево и вправо. А вода лёгкие песчинки уносит.

Глядит вскоре Хома, ещё две золотые крупинки остались.

Да если так весь год стараться и не спать, то целый мешок золота наберётся! Или два мешка! Смотря какой мешок.

Размечтался Хома. Какая жизнь наступит – необыкновенная! Золотая!

Перво-наперво, он, Хома, себе весь луг купит. Ежу – всю рощу. Суслику – поле гороховое. А Зайцу – все огороды с морковью. И с капустой.

И врагов не забудет. Лисе подарит волчью шубу. А Волку – лисью.

Медведя тоже не обидит. Он ему пасеку пожалует. Особую! Без всяких злобных пчёл. С одним только мёдом.

Да, но сначала он, Хома, себе ручей заберёт. Вместе с золотым песком.

Подумал он, подумал. Помечтал, помечтал. Нет, одному с этим не сладить. Друзей надо на помощь звать. Не жалко. Золота на всех хватит. Ещё и останется. На дне ручья, про запас.

Собрал друзей Хома на берегу ручья. И, дрожа от золотой лихорадки, рассказал обо всём.

Ах, как он жаждал взрыва восторга! Криков радости! Восхищения! Тогда бы он приложил палец к губам и сказал: «Тсс, богачи… Враг подслушивает!»

Но никаких восторгов не последовало. Все тихо смотрели на него: Суслик недоверчиво, Заяц испуганно, а Ёж выжидающе.

– Покажи, – потребовал старина Ёж.

Хома разжал ладонь.

Вот тут-то и Суслик задрожал. Мелкой дрожью. Но лишь один Суслик, больше никто.

Ёж молча взял золотые крупинки. И так же молча выбросил в ручей.

– Ты что?! – взвился Хома. И чуть было не кинулся за ними в воду.

– Будем считать, что это медные опилки, – мрачно произнёс Ёж.

Хома ошалело раскрыл рот. А Суслик и дрожать перестал.

– Правильно, старина Ёж, – поддакнул Заяц-толстун. – Чего только в ручье не встречается!

– Ну да, – ничего не понял Суслик. – Я недавно в ручье медный винтик нашёл.

– Но почему? – свистящим шёпотом сказал Хома Ежу. – Почему ты выкинул?..

– Так надо, – твёрдо заявил старина Ёж. – Я не знаю точно, что ты нашёл. Но и нам самим уж лучше считать медью, а не золотом.

– Конечно, – вновь поддакнул Заяц-толстун. – Мы же не проверяли.

– Ты серьёзно? – уставился на Ежа Хома. Во все глаза.

– А ты представь, что здесь начнётся, когда узнают про золото, – горячо сказал Ёж. – Конец тогда всем и всему!