Александра Анисимова - Бабушкины янтари

Барин был не дурак. Он эту мужикову рассказку так понял: «Значит, хочет мои сапоги у себя оставить. Ну ладно, пусть пользуется. Все равно они мне маловаты». И говорит он мужику:

— Что же ты с медведя-то придачи не спросил? Мена получилась не ровная — что лапти, а что сапоги — ведь всё же разница.

А мужик ему:

— Придача, барин, была! Хорошая! Он меня медком угостил: «Ешь, говорит, Степан Степаныч, сколько душа хочет». А я и рад — поел сладенького досыта. Мне это в охотку. А то, ты ведь сам видал, у меня только и было с собой — хлебушка кусок. Хотел я, барин, и тебе медку принести, да кружку с собой не захватил. И у него, как на грех, подходящей посудки не случилось.

Понял барин и эту мужикову басню. Ну да что прошло, того не воротишь — ветчинка-то уже съедена…

На Дальнем болоте хорошо они поохотились: барин еще трех уток взял, а мужик еще семь. С тем они и домой отправились.

Шли-шли, дошли до росстани, — барину дорога вправо — в усадьбу, а мужику влево — на село. Мужик остановился и говорит:

— Мне перед тобой, барин, неудобно: когда мы обувкой менялись, я тебе придачи-то не дал. Возьми у меня четыре уточки и — в расчете будем.

Барин уток взял, даже «спасибо» сказал. Сапоги ему что — у него другие есть, да еще и не одни. А вот охотничья добыча — другое дело. Шутка сказать — десять уток домой принесет! Будет чем похвалиться.

Прошло времени много ли, мало ли.

Однажды в праздник поехал барин в гости к своим знакомым. Едет он селом, а мужик ему навстречу идет. В сапогах!

Остановил барин лошадь, говорит:

— Здравствуй, Степан Степаныч! Как же это так — ведь ты сапоги-то медведю променял?

Мужик вздохнул и головой покрутил:

— Кабы ты знал, барин, сколько мне с ними канители было! Не прошло с того дня и недели, слышу однажды ночью — кто-то по стеклу царапает. «Что, думаю, такое?» И — к окошку. Глядь, а там этот мой знакомый медведь стоит. Я ему: «Мишенька! Что ты делаешь — зачем в село пришел? Ну-ка люди услышат? Ведь убить тебя могут». А он мне: «Ошибся я тогда с этими сапогами — обувка мне совсем неподходящая, до невозможности ноги жмет. Давай, говорит, разменяемся». Что тут станешь делать? Я ему скорей лапти в окошко сунул, сапоги взял. Говорю: «Беги, Миша, что есть мочи, пока собаки не забрехали да людей не подняли» Он и залился-затопал, аж на все село слышно! Собаки, конечно, лай подняли, да уж поздно — унес он свою шкуру.

Посмеялся барин и говорит:

— Ну ты в карман за словом не лазишь! Ловко всё поворачиваешь.

А мужик на это:

— Да ведь знаешь, барин, с ними, с медведями-то, иначе и нельзя. Необразованные! Ему не намекни, он сам-то и не догадается.

Старик со старухой жили, как все равно таракан с мухой — старик день и ночь на печке в теплом местечке лежит да лежит, а старуха, как муха, все жужжит да жужжит.

Жили они поживали, не столько наживали, сколько проживали. В былое-то время старика знали за доброго пахаря. А старуха жала — говорили: «Таких мало!» Молоды были — работящими слыли. А как состарились, так и открестьянились — силен-ки-то не стало. Была у них лошадь Карюха, свели на базар, продали, а деньги прожили. Была корова. Рыжонкой звали, и эту продали, а деньжонки туда-сюда размотали.

И дожили старик со старухой до такого времечка, что есть им пришлось помаленечку, а потом и вовсе с утра до вечера куснуть нечего.

А старик все лежит. А старуха все жужжит:

— Ступай, старик, в люди, мучицы займи. Хоть блины испечем.

А старик:

— Не дадут нипочем. Знают, что мы долг отдать не в состоянии.

Все же доняла его старуха. Вот он с печки слез, подтянул пустой живот пояском потуже и пошел муки занимать.

Приходит он к богатому мужику, просит мучицы взаймы или хоть хлебца кусок. А богатый говорит:

— Не то что кусок, дал бы целый пирог, да больно у тебя лоб широк. Поди-ка, поработай.

А старику какая работа, он обессилел, ему бы только поесть да на печку залезть.

Пошел он к бедному мужику. Объясняет — так и так, есть вовсе нечего:

— Дай хоть хлебца на ужин.

Бедный мужик полкаравая дал, головой покачал и спрашивает:

— Да ведь вы все вроде ничего жили? Как же это ты до такого положения дошел?

Вздохнул старик и говорит:

— Да ведь как, милый, дошел — нужда довела. А Нужда-то как раз в этом доме жила, у самого этого бедного мужика. Семья у него была большая, ребятишки малые, ну и, конечно, сколько он ни работает, сколько он ни заработает, всё у него нехватки да недостатки. Как говорится: «Один с сошкой, а семеро с ложкой». А для Нужды такое положение самое подходящее дело, тут она и прижилась, никак мужик от нее не отобьется.

Вот услыхала Нужда, что старик на нее жалуется, как она вскочила, встала посреди избы да начала руками махать, старика пробирать да конфузить. Уж так-то она его бранила, так-то корила:

— Как тебе, старый, не стыдно, да и как тебе не совестно! На старости лет врать учишься! Да разве ты через меня без хлеба мучишься? Да я тебя еще в глаза не видала и, какой ты есть житель, слыхом не слыхала. Я к тебе не ходила и ни до чего тебя не доводила. Ты, старый греховодник, по людям-то не ходи да на Нужду напраслину не наводи. Не знаю я тебя, и знать не хочу!

Ну старик скорей за порог да от Нужды наутек… И стало это всему селу известно, как Нужда от старика отказалась. Куда он ни придет взаймы хлеба просить, все ему отказывают, говорят: — Ты еще Нужды не видал.

Ну что тут будешь делать? Походил-походил старик, никто ему хлеба не дает. И говорит старик старухе:

— Ничего, старуха, не выходит. Никто про нас хлеба не припас, велят держать свой запас. Надо за работу приниматься да своим куском разживаться, а ведь у меня силы-то нету… Ах ты горе-то какое! Правду говорят: «Старость — не радость».

А пока они свое горе горевали, во всех селах и деревнях колхозы организовались, заработали люди сообща. Как взялись за дела дружно да ладно, так и жизнь у них пошла хорошо да складно.

А старик все лежит… А старуха все жужжит:

— Ступай, старик, пишись в колхоз. Погляди-ка — там люди-то шумом-шумят, работают. Без нужды живут. У кого в руках дело есть, у того будет и что поесть. А мы тут, дома-то сидя, вовсе с голоду пропадем. Ступай, пишись, проси дела и себе и мне.

Говорит старик старухе:

— Да какая у нас с тобой сила?

Старуха и на это слов не долго искала. Говорит:

— Было бы дело мило, придет и сила. Ступай, пишись!

— Боюсь, старуха, не примут…

Ну все же пошел старик. Приняли! Записались они оба со старухой.

Дали им в колхозе работу по силе: старика в конюха поставили, а старуху цыплят караулить приставили. Трудодней у них каждый год много бывает, так что хлеба им вполне хватает. И корову они теперь заимели, отелится через две недели.