Льюис Кэрролл - Сильвия и Бруно

— Приведите его сюда! — загремел Император.

Лорд-Канцлер опрометью бросился в дальний конец зала, и спустя минуту толпа расступилась, и в Банкетный Зал вошел старик Нищий. Он и впрямь выглядел довольно странно: лохмотья, едва прикрывавшие его тело, были покрыты дорожной грязью, а седые волосы и длинная борода пребывали в диком беспорядке и торчали клочьями. Тем не менее он шел выпрямившись и подняв голову, как человек, привыкший повелевать, и, что самое странное, рядом с ним шагали Сильвия и Бруно. Они держали его за руки и не сводили с него глаз, полных самой нежной любви.

Присутствующие просто умирали от нетерпения увидеть, как поступит Император с дерзким пришлецом. Скорее всего, спустит с лестницы, и дело с концом! Но все вышло совсем иначе. К крайнему изумлению гостей, Император при приближении нищего преклонил колени и, опустив голову, пробормотал:

— Прости нас!

— Простите нас! — подхватила Императрица, плюхнувшись на колени подле своего мужа.

Изгнанник улыбнулся:

— Встаньте! — сказал он. — Я вас прощаю!

Тут гости заметили удивительное превращение, происшедшее с нищим, как только он произнес эти слова. То, что показалось им грязными лохмотьями и клочьями, оказалось поистине королевским одеянием, расшитым золотом и усыпанным драгоценными камнями. Все тотчас узнали Нищего и низко поклонились Старшему Брату, законному Правителю. Да, это был он!

— Брат мой! Сестра моя! — заговорил Правитель своим твердым голосом, раздававшимся эхом во всех концах зала. — Я пришел не затем, чтобы нарушить ваш покой. Оставайся Императором и правь с истинной мудростью. А я провозглашен Королем Эльфландии. Завтра я возвращаюсь туда и не возьму с собой отсюда ничего и никого, кроме… кроме… — Тут его голос задрожал, и он, не говоря ни слова, нежно погладил по головке двух припавших к нему малышей.

Через миг он справился с волнением и жестом велел Императору вернуться на прежнее место за столом. Вся компания расселась опять, и Король Эльфов сел между своими возлюбленными чадами. Лорд-Канцлер опять поднялся, чтобы предложить следующий тост.

— Наш следующий тост — за героя дня! Ба, да его здесь нет! — заметил он в крайнем смущении.

Подумать только! О герое дня — принце Уггуге — никто и не вспомнил!

— Надеюсь, ему хоть сообщили о Банкете? — грозно спросил Император.

— О, несомненно! — отвечал Лорд-Канцлер. — Это входит в обязанности Хранителя Золотого Жезла.

— Хранитель Золотого Жезла! Подойдите! — приказал Император.

Хранитель Золотого Жезла покорно подошел.

— Я сообщил обо всем Его Императорской Тучности, — с дрожью в голосе поведал трепещущий придворный. — Я сказал ему, что намечается лекция и банкет…

— И что же он? — поинтересовался Император; но бедный чиновник почти утратил дар речи.

— Его Императорская Тучность всемилостивейше изволили нахмуриться. Его Императорская Тучность всемилостивейше изволили смазать меня по уху. Его Императорская Тучность всемилостивейше изволили сказать: «Мне до этого нет дела!»

— О, Нет-Дела плохо кончил, — шепнула братику Сильвия. — Я не вполне уверена, но, насколько я помню, его повесили.

Профессор краем уха услышал ее.

— Это было следствием ошибки, — внушительно заметил он, — их просто перепутали.

Дети с недоумением поглядели на него.

— Если позволите, я все объясню. Нет-Дела и Есть-Дело были братья-близнецы. Так вот, Есть-Дело убил бедную Кошечку. А хозяева по ошибке схватили Нет-Дела и повесили его вместо брата. Вот Есть-Дело и уцелел и жив до сих пор. Он вечно озабочен и очень грустит без брата. Вот почему говорится: «Не работа старит, а забота».

— Огромное вам спасибо! — искренне вздохнула Сильвия. — Это удивительно интересно. Вы разъяснили нам все-все-вce!

— Ну, не совсем все, — скромно отозвался Профессор. — Тут есть еще две-три научные проблемы…

— А каково ваше впечатление от Его Императорской Тучности? — обратился Император к Хранителю Золотого Жезла.

— Мне показалось, что Его Императорская Тучность стали более…

— Более что?

Присутствующие жадно ловили каждое слово.

— Более КОЛЮЧИМ!

— Да пошлите же за ним, в конце концов! — воскликнул Император. Хранитель Золотого Жезла пулей вылетел из зала. А Король Эльфландии только покачал головой.

— Бесполезно, бесполезно! — пробормотал он про себя. — Нет любви — ничего не будет!

Через несколько мгновений Хранитель Золотого Жезла, бледный, дрожа всем телом, медленно вернулся и приблизился к Императору.

— Ну что? — поинтересовался тот. — Почему Принц не явился сам, а?

— Трудно сказать, — заметил Профессор. — Его Императорская Тучность, вне всякого сомнения, чем-нибудь занят.

Бруно недоумевающе поглядел на своего почтенного друга:

— Занят? А что означает это слово?

Но Профессор не обратил на этот вопрос ни малейшего внимания. Он с нетерпением ждал, что же ответит бедный Хранитель.

— Прошу прощения, Ваше Высочество! Его Императорская Тучность… — Больше он не произнес ни единого слова.

Императрица от волнения едва не упала в обморок.

— Пойдем к нему! — воскликнула она.

И все присутствующие ринулись к двери. Бруно тоже соскочил было со своего кресла.

— Может, и нам тоже пойти? — с нетерпением спросил он. Но Король не расслышал вопроса, потому что в этот момент с ним как раз разговаривал Профессор.

— Дико занят, Ваше Величество! — повторил он. — Вот что с ним, и ничего больше!

— А можно мы тоже сбегаем посмотреть? — повторил Бруно. Король милостиво кивнул, и дети стремглав выбежали из зала.

Спустя несколько минут они вернулись; вид у них был задумчивый.

— Ну как? — спросил Король. — Что там такое с Принцем?

— Он… ну, как его… — обратился Бруно к Профессору. — Ну, то трудное слово, помните?. — И он взглянул на Сильвию, словно прося о помощи.

— Дикобразик, — подсказала девочка.

— Нет-нет-нет! — поправил ее Профессор. — Ты хочешь сказать — «дико занят»!

— Нет, именно дикобразик, — настаивала Сильвия. — Для этого другого слова и не подберешь. Пойдемте с нами, сами все увидите. В доме полная неразбериха. («И на всякий случай захватите подзорную трубку!» — посоветовал Бруно.)

Мы поспешно выбежали из зала и следом за детьми поднялись наверх. Собственно говоря, меня попросту не заметили, но я ничуть не удивился этому, ибо давно понял, что я бываю совершенно невидимым для всех окружающих, кроме Сильвии и Бруно.

По галерее, которая вела в апартаменты Принца, сновала взад-вперед взволнованная толпа придворных; слышался неумолчный гомон, напоминающий вавилонское смешение языков. К двери плечами припали трое сильных царедворцев, напрасно пытаясь затворить ее — потому что изнутри ее уже приоткрыло какое-то крупное животное с ужасно страшной головой, дикими глазами, оскаленными кривыми зубами. Голос его напоминал странную смесь — тут и рычание льва, и мычание буйвола, и резкие крики громадного попугая.