Сергей Афоньшин - Солнечное дерево

— Мы белочки, ищем места для гнездышка!

И посоветовала сосна:

— Занимайте дупло, там тепло и сухо. Но чур, уговор! Мои семена к моим ногам не ронять, шишки лущить и кладовые устраивать на далеких пустошах и гривах!

Согласились белочки на такой уговор, дупло почистили и гнездо свили. Скоро у них бельчата появились, из дупла вылезать стали и на ветках сосны резвиться.

Один раз, когда старых белок дома не было, прилетел ястреб Желтоглаз и стал над сосной кружиться, добычу выглядывать. Но сосна не дремала, зашумела ветками — и попрятались все белочки в дупло. Тут на старуху раздумье нашло: «Утащит ястреб глупых белочек, и некому будет мои семена разносить!» И придумала. Когда выбрались малыши из дупла, посоветовала:

— Погрызите моей золотистой коры — крепче спать будете! Попробовали бельчата сосновой коры, забрались на ночь в дупло и заснули крепко-накрепко. Утром выбрались из гнезда уже не серые, а золотисто-рыжие, под цвет сосновой коры.

В полдень опять Желтоглаз прилетел. А белочки прижались плотно к рыжей сосновой коре и не видно их стало ястребу. Одна только на зеленой ветке замешкалась, и ее чуть разбойник не сцапал. Опять задумалась старуха сосна, потом сказала:

— Теперь погрызите моих веточек и почек — с них спится крепко!

Наелись белки сосновых веток и почек, в дупло забрались и заснули крепко-накрепко.

А утром вышли из гнезда такими, что не узнать, отец с матерью от удивления так и ахнули. Хвосты у бельчат стали длинными и пушистыми, как сосновые веточки, а на ушах по кисточке, вроде почки сосновой.

Стала молодежь резвиться и обновками хвалиться. В полдень опять Желтоглаз прилетел, над сосной кружился, добычу выглядывал. А белочки на ветках притихли, ушки с кисточками прижали, длинными пушистыми хвостиками прикрылись. Зорко глядел ястреб, но, кроме сосновых веток, ничего не разглядел, покружился и улетел. А белочки хвосты откинули, ушки навострили и начали резвиться, вперегонки бегать.

В конце лета принялись белки на зиму корм запасать.

Вдали от старой сосны, на бесплодных холмах и гривах, в норках и под камнями, устроили они свои кладовые, куда семена про запас прятали. Пока шишки с сосны переносили, много семечек порастеряли.

На помощь белкам дятлы поналетели и тоже немало семян по пустошам порассеяли. И выросла там молодая сосновая роща.

Так продолжалось из года в год, пока была жива старая сосна. Белки и дятлы, помня уговор со старой сосной, разносили ее семена по всем далеким и бесплодным местам, где не хотели расти другие деревья. И племя солнечного дерева сосны разрасталось с каждым годом.

Среди лесных холмов у тихого Светлояра жили в далекие времена две серые птахи — Кукуш да Кукушка. Каждой весной они куковали, строили свое гнездо и выводили птенцов. Вот и в тот несчастливый год устроили они гнездо в дупле старой березы и высидели птенчиков. Кукушата сразу есть запросили, и стали старые кукушки от гнезда отлучаться, чтобы для детей корм добывать.

Не знали они, что неподалеку от их дуплистой березы, на склоне лесистого холма, под крепким смолистым пеньком жил злой Хорек — бурая шубка, цепкие когти, острая усатая мордочка. И было у него в гнезде пятеро хорят, и все есть просили. Еле успевал Хорек своих прожорливых деток кормить: то рябчика им тащит, то мышь лесную, то птенца глупого.

Как только заметят разные птахи, что Хорек из норы на добычу вышел, сразу замолкают, петь перестают, чтобы пеньем своим гнезда злодею не выдать. А кукушки на березе беззаботно куковали да и накликали беду на свою голову.

Вот как-то, пока они за добычей летали, злой Хорек в их гнездо забрался и всех кукушат повыкидал, чтобы своим хорятам на обед утащить.

Но тут кукушки вернулись, храбро птенцов крыльями прикрыли и стали просить Хорька, чтобы оставил им хоть одного птенчика. В ответ разбойник только фыркнул и проворно перетаскал кукушат в свою нору. Сели кукушки на вершину березы и задумались, пригорюнились. И надумали они всех хорьковых детей заклевать. Полетели вокруг озера узнавать, где Хорек живет. Увидели Говорунчика над гнездом и спрашивают:

— Птаха Говорунчик, не скажешь ли, где у злого Хорька дети запрятаны?

Тут у Говорунчика от страха язык отнялся: «Ну, как Хорь услышит?» И, очнувшись от испуга, он пропищал:

— Летите за мной на сосновый холм — покажу Хорьковых детей.

На вершине холма под густым кустом показал он кукушкам мохнатого червяка-гусеницу:

— Вот детеныш Хорька. Больше я никого и ничего не знаю, потому что мое гнездо с краю!

И улетела птаха Говорунчик. Долго с отвращением глядели кукушки на большую гусеницу, потом разорвали пополам и проглотили.

Прилетели они на другой холм, увидали пташку Завирушку над гнездом и спрашивают:

— Пташка Завирушка, не скажешь ли, где Хорьковы дети прячутся?

Как услыхала Завирушка про Хорька, сердечко ее сжалось от страха: «Ну, как он услышит и с ее гнездом расправится!» И сказала тихохонько:

— Летите за мной — покажу!

На вершине холма под широким листом показала она большую мохнатую гусеницу:

— Вот детеныш Хорька. Больше я никого и ничего не знаю, потому что мое гнездышко с краю!

И улетела птаха Завирушка. Расклевали кукушки и эту гусеницу и полетели на третий холм. Видят, по бережку ручейка птаха Трясогузка похаживает, хвостиком покачивает.

Спрашивают ее:

— Пташка Трясогузка, нарядное платьице, не скажешь ли, где у злого Хорька дети запрятаны?

Перепугалась Трясогузка и пискнула чуть слышно:

— Летите за мной — покажу!

Привела кукушек на вершину холма и показала в густой траве бурую мохнатую гусеницу:

— Вот детеныш Хорька. Больше я никого и ничего не знаю, мое гнездышко с самого краю!

И улетела Трясогузка, а кукушки и эту гусеницу разорвали, расклевали и проглотили.

На ночь они на свою березу улетели, и, пока Кукуш спал, Кукушка в дупле яйцо снесла. Утром взяла она свое яичко в клюв, прилетела к птахе Говорунчику и спрашивает:

— Можно наше яичко в твое гнездышко на время спрятать? Боимся в своем дупле оставлять — придет Хорек и выпьет!

Сунули кукушки свое яичко в чужое гнездо и полетели Хорьковых деток искать. И столько их нашли, что до вечера всех не переклевали. Ночевали на своей березе, и опять Кукушка в дупле яичко снесла. Поутру захватила она яйцо в клюв, прилетела к птахе Завирушке и спрашивает: