Вивиан Ванде Велде - Сказки братьев Гримм и сестричек Жутть

— Значит, можешь встать из‑за стола, — ответил король. — И не забудь своего маленького друга.

Принцесса подхватила Сиднея и понесла вверх по лестнице в спальню, спотыкаясь на каждом шагу.

— Благодарю вас! — прокричал лягушонок королю.

— Ужасное животное, — прорычала принцесса. — Наябедничал про пресс‑папье! Теперь у меня будут неприятности.

— Сама виновата, — откликнулся лягушонок. — Зачем было бежать так быстро, что я не поспевал за тобой? А теперь ты положишь меня на свою подушку?

— Я положу тебя на подушку! — вскричала принцесса. — Но сначала я швырну тебя об стену!

И изо всех сил запустила лягушонком в стену.

— Ох! — застонал Сидней, падая на пол.

— А вот и подушка! — сказала принцесса, метнув ее в него.

Но как только подушка коснулась головы принца, к Сиднею вернулся его прежний вид и размер.

— Ого! — воскликнула принцесса.

Вот теперь ей действительно грозили серьезные неприятности. В ее спальне находился посторонний мужчина, а отец ни за что в жизни не поверит, что это тот же самый человек, который попал сюда в виде лягушки. Принцесса уже слышала, как отец поднимается по лестнице со словами: «Что там за суматоха?»

Но принц — а перед ней определенно стоял принц — был невероятно красив, и девушка уже влюбилась в него, так что, наверное, некоторые неурядицы с родителями можно будет уладить.

— О! — сказала принцесса, складывая молитвенно руки. — Прости меня. Но отец сделает так, что ты не пожалеешь. Мы поженимся, и он отдаст тебе половину своего королевства…

— Ты что, из ума выжила? — спросил Сидней. — Сначала ты нарушила данное слово, потом лгала, пока твой отец не заставил тебя выполнить обещание, а потом пыталась убить меня. Нет, принцесса, большое спасибо.

И он вышел в дверь, вышел из замка, уехал из королевства, вернулся домой и со временем женился на девушке, которая пасла гусей.

А принцесса оказалась права. Отец ей не поверил.

Всем констеблям, находящимся в этом районе!

Внимание!

Объявлен розыск подозреваемой во взломе и проникновении в чужой дом, краже еды, причинении ущерба посуде и мебели во всех комнатах.

Может быть вооружена и очень опасна.

Последнее известное прозвище: Златовласка.

Она же Маша.

Однажды давным‑давно, во времена, когда животные умели разговаривать, а люди их понимали, жила старушка, которая дружила с волком. А поскольку они были добрыми друзьями, они рассказывали друг другу всё‑всё, а в частности Бабушка рассказала Волку, как ее пугают визиты ее внучки Люсинды.

— Боюсь, что мой сын и его жена совсем испортили девочку, — говорила Бабушка Волку за чаем, который они пили в гостиной маленького домика посреди леса.

— Дети есть дети, — снисходительно отвечал Волк; своих детей у него не было, и он мог позволить себе быть снисходительным. — Уверен, что на деле она совсем не плохая.

— Сам увидишь, — сказала Бабушка. — Ты не видел Люсинду с тех пор, как она была крохой, которая даже говорить не умела, но сейчас она уже подросла настолько, что мать разрешает ей самостоятельно ходить по лесу и навещать меня.

— Повезло тебе, — сказал Волк с улыбкой.

— Повезло, — сказала Бабушка, только она не улыбалась.

Несколько недель Волк в гости к Бабушке не приходил, он был занят своими волчьими делами в другой части леса, где давал советы трем братьям‑поросятам в жилищном строительстве. Но, возвращаясь по тропинке, которая вела от луга к дому Бабушки, он заметил девочку с корзиной для пикника. И сразу же узнал девочку по картинке, которая стояла у Бабушки на каминной полке.

— Привет, — сказал он, поднимая морду к ребенку. — Ты, должно быть, Люсинда.

— Не называй меня так, — отрезала девочка, остановившись и разглядывая волка. — Я — Маленькая Красная Шапочка.

Волк обдумал ее слова.

— Маленькая красная шапочка — это то, что у тебя на голове, — сказал он. — Это не имя.

— Это мой сценический псевдоним, — девочка драматическим жестом поправила головной убор. — Когда‑нибудь я стану знаменитой актрисой, буду разъезжать по всему свету, а вся моя одежда будет сшита из красного бархата. Это будет моей торговой маркой.

Волк кивнул и открыл было рот, но, прежде чем он сумел издать хотя бы один звук, девочка перебила его:

— Мадам Иветт — мой учитель по сценическому мастерству, — так вот, мадам Иветт говорит, что у каждого великого актера или актрисы есть своя торговая марка. Моей будет красный бархат, поскольку мадам Иветт говорит, что в нем я выгляжу ошеломительно. Знаешь ли, такой цвет не каждому к лицу, но у меня самый подходящий цвет кожи и волос.

Волк кивнул и открыл было рот, но девочка продолжила:

— Я играла деву Марию в рождественском представлении, и моя игра так всех тронула, что зрители рыдали… Правда‑правда: они рыдали! Даже у священника слезы стояли в глазах, а он, знаешь ли, видел рождественские представления не один и не два раза, так что можешь мне поверить, я была ошеломительна… хотя мне и говорили, что дева Мария должна ходить в белом льне, а не в красном бархате.

Волк кивнул, но прежде чем он сумел открыть рот, девочка двинула следующую тему:

— На гастролях я потребую, чтобы все стулья в театрах были обиты красным бархатом, и сиденья в моей карете тоже должны быть обиты красным бархатом, а короли, королевы и папы римские должны будут стоять вдоль дорог и часами ждать, чтобы хоть на миг увидеть меня.

Маленькая Красная перевела дыхание.

Волк был на сто процентов уверен, что папа римский существует в единственном числе и что — раз уж он единственный — ему никто не позволит стоять на обочине дороги в ожидании, когда мимо проедет актриса. Но он не хотел тратить время попусту и решил сказать что‑нибудь действительно важное.

Он сказал:

— Пожалуй, мне следует представиться…

— А я знаю, кто ты такой, — прервала его Маленькая Красная. — Ты — тот Волк, с которым дружит моя бабушка. Да, я заметила, какие царапины твои когти оставили на паркете. Я говорила с бабушкой, я сказала ей, уж не знаю, как ты все это себе понимаешь. Я хочу сказать, дружить с нелюдью — одно дело, так я ей сказала, а царапины и шерсть на полу и мебели, из‑за чего дом выглядит так неряшливо, — совсем другое. В конце концов, мне же нужно поддерживать свой образ среди поклонников.

Маленькая Красная наклонилась и положила ладонь Волку на загривок. Кажется, она не заметила, как вспыхнули глаза зверя.

— Я знаю, что могу говорить с тобой открыто, — сказала она. — Потому что ты — друг семьи, так сказать, старый друг, и ты понимаешь, что говорю я все это лишь из добрых побуждений: но почему бы тебе не подумать о том, чтобы встречаться с моей бабушкой не в доме, а в саду? Она может сидеть в шезлонге, а тебе бы не пришлось беспокоиться из‑за царапин на паркете и клочьев шерсти, блох и всего прочего.