Веркор - Сказки для горчичников

В окрестностях замка дорога шла мимо небольшого пруда. Над водой плыла жалобная песня:

Ульрик вовсе не собирался останавливаться — он спешил на помощь братьям! Но голос продолжал:

Такой отчаянный призыв о помощи остановил Ульрика. Он подошел к самому берегу и стал всматриваться в воду — на листе водяной лилии сидела маленькая зеленая грустная лягушечка!

— Неужели это ты звала? — удивился Ульрик.

— Я, — ответила лягушка. — Из вечера в вечер я пою свою песню… Ты не первый, кто ее услышал, но единственный, кто остановился… Куда ты идешь?

— Вон к тому разрушенному замку. Двух моих братьев схватили разбойники и держат там, точно в темнице.

— Не ходи! Ты тоже станешь пленником. Ты превратишься в лягушку вроце меня, или даже в ужа — ведь ты мужчина!

— Как? Ты раньше была женщиной?

— Я была дочерью первого министра при дворе герцога… Отец думает, что я умерла, я же боюсь, что он умрет с горя…

— Можно ли тебе чем-нибудь помочь? — взволнованно спросил Ульрик.

— Стоит ли об этом говорить? — вздохнула лягушка. — Тот, кто захочет меня выручить, рискует угодить в ту же ловушку, что и я. Несколько недель назад я заблудилась во время охоты на лис. Пришла ночь. Я заметила эти руины, к которым ты спешишь. Мне в голову пришла несчастная мысль найти в них пристанище и дождаться утра. Подойдя к старому рву с застоявшейся водой, я услышала такое восхитительное пение, какое трудно себе вообразить. Я не могла удержаться от желания расслышать его получше — и чем ближе я подходила, тем сильнее оно меня притягивало. Я совсем не владела собой и подошла, по колено в воде, к камышам, откуда оно раздавалось. И тогда я увидела, кто пел: это была прекрасная женщина с хвостом змеи! Я перепугалась — но было поздно. От воды исходил ядовитый запах, голова моя закружилась… А очнулась я уже лягушкой. Женщина-змея питается водяными тварями, поэтому она превращает свою добычу, женщин и мужчин, в лягушек и ужей! Еще хорошо, что она старается их откормить и не съедает сразу. И вот как-то вечером мне удалось спастись и добраться до этого пруда. Но человеческий облик вернется ко мне лишь тогда, когда Женщина-змея умрет… Боюсь, это случится слишком поздно, молодость моя пройдет, и я вернусь домой старухой!..

— Спасибо, лягушечка, — сказал Ульрик, — ты спасла мне жизнь, и я постараюсь отблагодарить тебя тем же!

— Что ты можешь сделать? Если ты пойдешь к замку прямо сейчас, то погибнешь. А утром там никого не будет: Женщина-змея прячется среди камней, и отыскать ее невозможно.

— Ну что ж, я подумаю, — улыбнулся Ульрик: ему на ум уже пришла одна мысль. — Прощай!

Он вернулся к своему отряду и сказал пажам:

— Я узнал кое-какие новости, их долго объяснять, но вот что нам нужно сделать. Сначала я пойду один. Вы же оставайтесь — и ни шагу отсюда! Иначе случиться непоправимая беда. Когда я вернусь, мы постараемся спасти моих братьев!

На том они и расстались. Ульрик отправился к замку; по дороге, на берегу пруда, он собрал немного глины, скатал ее в ладонях и двумя вязкими влажными комками крепко-накрепко заткнул уши.

Теперь он мог без опаски подойти ко рву. Там он остановился на минуту и огляделся в поисках поющей Женщины-змеи. Каково же было его удивление, когда в лунном свете он увидел на берегу рва двух пажей!

Едва Ульрик отъехал от отряда, один из пажей сказал своим товарищам:

— Не знаю, что вы об этом думаете, но опасаюсь, как бы наш предводитель не попал в ловушку. По-моему, нужно проследить, что с ним произойдет, несмотря на его приказ.

— Если мы ослушаемся, — возразил старший паж, — это только все усложнит. Наверняка, отдавая такой приказ, он знал, что делает!

И тут пошел спор о том, что лучше в по добном случае: слушаться или не слушаться.

Наконец, порешили так: один из них последует за Ульриком, а другой будет следить за этим первым пажом и, в случае чего, предупредит остальных. Но когда, один за другим, они приблизились ко рву, пение Женщины-змеи лишило их обоих рассудка, и они, не владея собой, пошли на ее голос. Тут-то Ульрик и увидел, как они приблизились к камышам и, словно зачарованные, вошли в воду, как они покачнулись и упали, и мгновение спустя два маленьких ужа поплыли по мелководью. Потом из камышей появилась женщина удивительной красоты, она подплыла к ужам, извиваясь змеиным хвостом, ловко подхватила их пальцами, нырнула в воду и исчезла.

Ульрика прошиб озноб: он с ужасом подумал о том, что случилось бы со всем его отрядом и с ним самим, если бы лягушка его не предостерегла. Он решил не медлить, обогнул развалины, нашел брод и проник в разрушенную башню. Там он наткнулся на шесть человек, связанных друг с другом. Это были тюремщики. Впрочем, они не обратили на юношу никакого внимания: каждый из них был поглощен колдовской песней, звучащей над руинами. Они рвались из веревок с тем же отсутствующим видом, с каким бедные пажи входили в воду. Тогда Ульрик последовал в глубь башни и вскоре отыскал пленников. Альберик, Людовик и юный паж Эльясен, связанные, с такими же невидящими глазами, как у их стражей, слушали пение Женщины-змеи. И лишь когда Ульрик подошел к ним вплотную, они его увидели и стали о чем-то говорить, перебивая друг друга. Но уши Ульрика были заткнуты, он ничего не услышал и ничего не разобрал; тогда он попытался вытащить из одного уха глиняный комок, чтобы понять, о чем идет речь. Но едва он отковырнул кусочек глины, как услышал такое сладостное пение, голос был так нежен и манящ, что голова Ульрика закружилась, он почувствовал, что забывает все на свете и готов со всех ног бежать на этот зов. Он поспешно заткнул ухо глиной, вновь наступила тишина, и сознание вернулось к нему. Он заставил пленников замолчать и пообещал, что скоро вернется за ними. Выбравшись из развалин, он снова пошел к камышам, где видел Женщину-змею. Судьба двух пажей, все еще стояла у него перед глазами, ему казалось, будто он сам во власти колдовского голоса… Он спрятался в траве около воды и притаился. И когда из камышей появилась та, кого он поджидал, Ульрик выпрямился и сказал насмешливо:

— Добрый вечер, красавица! Как вода, теплая?

Женщина-змея замолчала и в удивлении уставилась на Ульрика. Тот осторожно вынул комок глины из одного уха — и вовремя; Женщина-змея как раз его спрашивала:

— Ты не боишься моей песни? Кто же ты такой?

— Видишь ли, — отвечал Ульрик, — мне совершенно не нравится, как ты поешь. У меня есть волшебная стена — она поет лучше.

— Поющая стена? Ты просто издеваешься надо мной!