Дзёдзи Цубота - Дети на ветру

Дзэнта побежал к туалету — тоже никого. Заглянул в другие учительские, в приемную — учителя нигде не было. Его не оказалось и в комнате уборщицы.

Дзэнту охватило раздражение. Перед глазами стоял их дом, покинутый всеми и запертый на ключ, с наклеенным на ворота объявлением: «Сдается внаем». Что же делать? Куда же он денется, когда вернется домой?

Дзэнта стоял у ящика с обувью злой и взъерошенный. Обувшись, он бросился бежать домой и несся так стремительно, будто за ним гнались. Выскочив из ворот школы, он пустился напрямик. Потом повернул направо и побежал к железной дороге. Там он остановился перевести дух. И тогда заметил, что сжимает в кулаке свисток. Сунув его в рот, он засвистел, что было мочи. Он свистел, пока хватило дыхания, наклоняясь все ниже и ниже, и наконец нагнулся почти до самой земли. Тут его охватила такая злость, что захотелось перекусить свисток зубами. Но он не смог этого сделать. Тогда он бросил его на землю и несколько раз придавил ногой. Свистку ничего не делалось. Он швырнул его на рельсы. Свисток ударился о камешек, лежащий на путях, подпрыгнул и упал между рельсов. Некоторое время Дзэнта стоял и молча смотрел на него. Поезда не было. А если прошел бы, свисток остался бы невредимым. И Дзэнте захотелось поднять свисток. И не столько поднять, сколько совершить что-нибудь опасное. Он собрался было выскочить на путь, но тут кто-то схватил его за плечо.

— Что ты делаешь?! Это же опасно! — сказал человек, удержавший его от прыжка.

Дзэнта оглянулся — за ним стоял учитель.

— Это же опасно! — повторил он снова.

Как раз в это время промчался поезд.

«Учитель, мы переезжаем», — хотел было сказать Дзэнта, но опять пробормотал что-то невнятное.

— Знаю, знаю! — сказал учитель. — Твоя мама пришла за тобой. Я тебя уже давно ищу.

Дзэнта чуть было не заплакал. И тут увидел неподалеку свою маму.

— Дзэнта! Грузовик ждет. Пойдем скорее, — сказала мама улыбаясь.

На краю деревни стояла маленькая фабрика — на ней делали шнурки да фитили для ламп. Это было акционерное [20] Акционерное предприятие принадлежит не одному владельцу, а нескольким. Они владеют акциями и называются акционерами. предприятие. Красные кирпичные трубы фабрики, воздвигнутые еще в годы Мэйдзи, высоко маячили над деревней.

Однажды летом на каменном мосту, неподалеку от фабрики, повстречались Сампэй и Кинтар о . Сампэй — ученик первого класса, Кинтаро — второго. Кинтаро нагло ухмылялся.

И ухмылка эта ничего хорошего не сулила Сампэю.

— Ты чего? — спросил Сампэй. Но Кинтаро продолжал ухмыляться. — Ну, тебе говорят?

Кинтаро не ответил.

Сампэй изготовился драться. Тогда Кинтаро, выпятив вперед подбородок, сказал:

— А твоего отца из правления выгонят.

— Врешь! — крикнул Сампэй.

— А вот и не вру! Вот увидишь! Выгонят и в полицию заберут. Придут полицейские и уведут его.

— Дурак!

Больше терпеть было никак нельзя. Сампэй поднял с земли палку и стукнул Кинтаро по голове. Звук получился звонкий: бум! Бросив палку, Сампэй побежал к дому. Пробежав шагов двадцать, оглянулся. Кинтаро, весь красный и запыхавшийся, мчался следом. Сампэй поднял с дороги камешек, бросил его в Кинтаро и снова побежал к дому. В воротах стоял Дзэнта, его брат. Увидев его, Кинтаро остановился. Еще бы! Дзэнта учился в пятом классе!

— Ты что? — окликнул его Дзэнта.

— А чего он! — сказал Кинтаро. — Ни с того ни с сего палкой по голове. Вон какая шишка!

Кинтаро поднес руку к голове и скорчил такую мину, будто ему и в самом деле было очень больно.

— А ты не ври! — крикнул Сампэй и сделал шаг вперед, явно собираясь стукнуть Кинтаро.

Дзэнте ничего не оставалось, как одернуть брата.

— Сампэй! Нельзя драться.

— А пусть не врет, — твердил Сампэй.

— Значит, ты не стукнул меня палкой? — сказал Кинтаро, тоже сделав шаг вперед.

— Ну, стукнул, — сознался Сампэй.

— А почему?

Сампэй не знал, как ответить. Только глазами сверкал.

— Да, стукнул! Стукнул! — выкрикнул он, стараясь интонацией подчеркнуть, что на то была причина.

Однако Дзэнта ничего не понял.

— Нехорошо, Сампэй-тян! — усовестил он брата.

— А он сам виноват.

— Ах, виноват! Да? Виноват? А ну скажи, в чем, в чем? — наступал Кинтаро.

Сампэй не мог сказать. Ответ готов был сорваться с языка, щеки его пылали, но он молчал. Тогда он нагнулся, схватил камень и хотел было запустить им в Кинтаро, но Дзэнта стал между ними и схватил брата за руку.

— Ты что хулиганишь! — сказал он.

— Все равно Кин-тян виноват, а не я, — твердил Сампэй, вырываясь из рук брата.

Пока Дзэнта держал Сампэя, Кинтаро потихоньку отступал. И только отойдя шагов на двадцать, он заорал:

— Эй, Сампэй — дурак! Полицейские-то свяжут и отведут в участок! — Кинтаро приплясывал, напевая.

Дзэнта и Сампэй проводили его взглядом. Сампэй, весь кипя от обиды, еще крепче сжал в руке камень, и, когда Кинтаро остановился на мосту, кривляясь, он изо всех сил швырнул в него камнем, хотя знал, что камень не долетит. И только когда мальчишка исчез из виду, Сампэй сказал Дзэнте:

— Кинтаро — дурак.

— Почему?

— Он… — начал было Сампэй, но сразу же запнулся и еле выдавил из себя: — Он говорит, что нашего папу выгонят из правления и заберут в полицию.

— Что?.. — заволновался Дзэнта.

Наверно, надо было немедленно сообщить маме. Постояв немного в раздумье, он направился к дому.

— Дзэнта, ты куда? — спросил Сампэй.

Если сказать, иду, мол, к маме, подумает: «Вот ябеда!» — и Дзэнта соврал:

— Чай пить.

— И я с тобой.

Они побежали домой. Мама что-то шила. Дзэнта не выдержал и выпалил сразу:

— Мама, Са я ма Кинтаро — дурак. Он говорит, что нашего папу выгонят из правления и заберут в полицию.

Мама подняла голову от шитья. Она не знала, что ответить мальчикам. Она не думала, что муж ее виноват в чем-нибудь, но слышала, что в правлении давно уже идут раздоры, среди акционеров есть мошенники, и если сын одного из них говорит такое, значит, быть неприятности. Видно, замышляют что-то плохое против ее мужа. Она вспомнила о некоторых странных событиях последних дней и задумалась. Заметив, это, Сампэй сказал веселым голосом:

— Ничего, мама! Я Кинтаро палкой по голове стукнул. Громко так получилось: бум! Даже шишка вскочила. Кинтаро чуть не разревелся. Так ему и надо. Если еще раз скажет такое, я его посильнее ударю. Будет знать! Еще побольше шишку набью. И тогда уж он заревет и попросит прощения. Ты не бойся, мама.