Эльдар Ахадов - Сказки. Том 3

Глядите, сидела она в овражке, сидела, пряталась и досиделась: кругом туман, дороги назад совсем не видать. На цыпочки привстала: бесполезно, собственной дальней веточки — и той не разглядеть. Эх…

Хорошо, что сосны в бор возвращались толпой, наткнулись на неё, пожалели, отвели домой. На прощанье одна пожилая сосна ей даже слёзки–росинки утёрла. Не горюй, ольха! Лес не без добрых деревьев, кто–нибудь да всегда выручит!

Однажды вечером, когда всё–всё уже прошлым–прошло, и, наконец–то, наступило долгожданное хорошим–хорошо, стало вдруг сразу и всюду очень тихо. Ни шороха. Ни ветерка. Всё будто замерло где–то там, внутри себя. Всего лишь на миг. Наверное, замечталось от счастья. Оно ведь бывает же где–нибудь, да? Говорят, что бывает. Маленькое такое, светлое, тёплое, своё, родное. Оно может и не маленьким быть, просто робким. Спрячется в комнате и сидит там, стесняется.

А вообще–то оно веселое и смешливое. Как с утра прыгнет под потолок, как вылетит в трубу! Ого–го — ещё как! А то ещё по небу куролесит от радости, что на воле. Ночью — до звёзд рукой достанет, днём — до солнца. Достанет до него, обожжётся, ойкнет и опять в трубу прячется, дует на ладошку. Надо же: такое большое, а такое маленькое. Всплакнет потихоньку и носиком сопит. Ничего. Пройдёт. Это же счастье, что всё так легко обошлось.

Могло быть и хуже. Вот вчера, например, могло быть, но не стало, потому что уже не будет. Зашло к счастью в гости прости–прощай. Проститься пришло. Опять куда–то собралось поскитаться. Зашло. Чемоданчик поставило. Обрыдалось, как положено на прощаниях, а потом жалостливо так говорит:

— Ты, счастье моё, пошло бы со мной хоть раз, а?

— В том–то и дело, что не твоё я, понимаешь? Как я своих–то оставлю? На кого? Как людям без счастья? Никак.

— А ты ненадолго. Записку оставь и, айда, странствовать хоть раз в жизни! Я бы с тобой не прощалось тогда, не плакало горькими слезами. Вот…

Заморочило прости–прощай счастью голову и воспользовалось им, замороченным, связало его в узелок, в чемоданчик спрятало и бежать.

Бьётся счастье в чемоданчике, кричит, домой просится, умоляет вернуть его поскорее. Прости–прощай молча крылья свои распахнуло и полетело, счастливое, в дали–дальние. А чемоданчик, между прочим, коготком держит, не отпускает от себя.

Вернулись люди домой с работы, глядят: нет в жизни счастья! Горе–то какое! Ну, прямо, уже и жить вроде незачем. Вышли во двор, сели на скамеечку и печалятся сами с собою.

Счастье про всё знает! Ну, как такое стерпеть, когда родные люди в беде? Стало друзей на помощь звать. Друзья как услышали, так сразу на помощь и явились: ветер прости–прощая щекочет, звезды — искры ему в глаза пускают, а солнышко — макушку печёт.

Прости–прощай такого не выдержал, сдался. Открыл чемоданчик, развязал счастью ручки–ножки и даже прощенья попросил.

А счастье огромным сделалось, тут же домой вернулось. Прости–прощай в тот дом больше не заглядывает. И правильно. Зачем? Такое счастье — когда все дома!

Жил да был дурак дураком. Ну, как не стыдно. Большой уже, а ни ума, ни опыта житейского не нажил.

— Эй, дурак! — кричат ему. Откликается, понимает, значит, кого зовут.

— У тебя деньги есть?

— Нету, говорит. И правильно, откуда у дурака деньгам взяться?

— А хочешь?

— Хочу! — кричит. — Очень хочу!

— Ну, и хоти! — отвечают, а сами со смеху покатываются. Вот же дурак какой.

Обиделся дурак. Ушел куда–то. Ни с кем не разговаривает, на «ау» не откликается. А о чем ему с людьми говорить? Каждый обидеть его норовит, своё превосходство показать, поизголяться над человеком. А он пусть и не слишком умён, но человек же, не камень. Грустно стало дураку, Захотелось ему камнем стать, истуканом, болваном каменным в чистом поле. И окаменел сразу.

Пришли люди. Смотрят: гранитное изваяние в поле стоит. Зауважали. Стали к нему цветы возлагать, а по праздникам рассказывать про него легенды всякие. Слушал дурак, слушал и надоело ему это всё. Потому что неправда. Опять очеловечился и пошёл всякие глупости вытворять: рассказывать, как его все уважали, когда он был памятником.

А никто не верит, народ у виска пальцем крутит, детей к нему близко не подпускают. Хуже прежнего ему стало. Дубиной стоеросовой обзывают.

— Ах, так! — воскликнул дурачина — Ну, и быть по сему. И стал дубом раскидистым с желудями на перепутье трех дорог. И доску к себе приколотил с надписью «Дуб».

Сначала к нему свиньи набежали, за желудями. Потом их экологи отогнали. Заборчик вокруг дуба построили и надпись продлили: «Дуб настоящий, охраняется государством». Потом студенты начали приходить, школьники всякие. Все за дубом ухаживали. Даже зимой, в мороз.

Расчувствовался дурак. Опять людям поверил. Очеловечился и пошел на самое главное телевидение всю правду о себе рассказывать. Там его приняли, выслушали, записали, поблагодарили даже. А через неделю всему миру показали передачу про ужасных монстров и чудовищ, то есть, про него, про дурака.

После той передачи начали люди от дурака разбегаться. Куда ни придёт: все кто в двери, кто в окна с криками выскакивают. Спасенья ищут.

Помаялся дурак, помаялся и ушел от людей навсегда. Так и сказал. И где он теперь, и кем стал — никто не знает. Нет у нас теперь дураков. Все умные. Вот и хорошо.

Только, знаете, не по себе как–то стало. Не по–людски мы ведь с ним–то, не по–человечески обошлись…

Может, вернуть его? Только подумали, а он, смотрите, бежит уже к нам вприпрыжку, рот до ушей, руками машет, соскучился! Хоть и говорят, что дурак дураком, а сердце — золотое, отходчивое. Сколько его ни обижали — ни на кого зла не держит.

Всем радуется.

Ночью, когда на Земле все ложатся спать, на небе просыпаются звёзды. Они сладко потягиваются после дневного сна, умываются влажными облаками или принимают душ, если неподалёку, насупившись, проплывают тучи, а потом — собираются в стайки и идут на огромный небесный стадион, который называется Вселенная. Самые лучшие места на стадионе — это Млечный Путь. Оттуда всё видно хорошо.

Звёзды волнуются, блестят то ярче, то тусклее, переживая за свои звёздные команды. И вот, наконец, на бескрайнее небесное поле вылетают с разных сторон сверкающие команды. Хитрые земные учёные знают об этом и некоторые из них тоже не спят по ночам, а наблюдают за игрой звёзд. А потом рассказывают другим людям о том, что ночью будто бы шёл звёздный дождь.

А на самом деле они просто настоящие тайные болельщики, которые любят следить за звёздными играми, обсуждать, кто как сыграл прошлый раз, и чем всё кончится на этот.