Роберт Греч - Муц-Великан

Погруженный в такие думы, Муц долго смотрел на удаляющееся смирное стадо лилипутов, теребил нос себе, и по рассеянности также Буцу, втянул в себя марципановый аромат и заметил при этом за окном светелки марципановой башни два бледных личика. Одно из них, кругленькое, принадлежало королеве, второе, с кривым подбородком, простоватыми глазами и острым лбом принадлежало принцу Пипу.

Муц состроил им нос из десяти пальцев и затем снова повернулся к королю, чтобы лучше разглядеть корону, — но король, корона и свита исчезли. Остался только лилипут в бархатном камзоле, шелковых штанах и с саблей с боку: королевский советник Полная-Чаша. Он стоял с скрещенными на груди руками, выставив вперед ногу. Затем он раскрыл рот и произнес, подчеркивая каждый слог:

— Мар-ци-пан.

И вышло так, как предполагал король: словечко «марципан» возымело волшебное действие на Муца. Он забыл про злобу и месть, втянул в себя запах марципана, взгляд у него устремился на белую ароматную башню дворца вышиною в восемь метров, а рот, с жадностью спросил:

— Буц? как нам добраться до марципановой башни? А, Буц?..

Но Буц этого тоже не знал. Два раза обошли они вокруг дворца, два раза возвращались к советнику Полная-Чаша, но на всем протяжении их отделял от вала широкий и глубокий, наполненный водой, ров. Они остановились и беспомощно посмотрели на высоко висящий, недоступный подъемный мост.

— Не беспокойся, великан! — начал Полная-Чаша, нисколько не меняя, своей важной позы. Ты не проберешься и не можешь пробраться во дворец, ибо ты — большой преступник.

Муц заблеял козлиным голосом, а Буц захихикал.

— Ты подбил народ на мятеж, ты угрожал нашим могучим толстосумам, ты оскорбил нашего великого всемогущего короля Пипина…

Муц засмеялся, а Буц захихикал.

— Ты сорвал пряничный балкон с Замка Веселья. Ты — разбойник.

Муц перестал смеяться и блеять. Он покраснел от макушки до воротника и молвил тихонько:

— Разве это был разбой? Я, просто, хотел полакомиться.

— Ну, ты, видимо, не знаешь наших законов, — ввернул Полная-Чаша. — Слушай, я должен тебе сказать кое-что по поручению короля. — Полная-Чаша повысил голос:

— Ты и тот… Хутцебуц, что сидит на твоем плече, вы будете наслаждаться марципаном, шоколадом и другими прекрасными вещами, если только ты обещаешь мне две вещи: ничего не таскать вниз к лилипутам, так как это вызовет кровавое восстание, и не покушаться на собственность толстосумов.

Муц дрожал от нетерпения, ему очень хотелось отведать марципана. Но Буц шепнул ему на ухо:

— А что будет с лилипутами? Разве ты не помнишь, что хотел избавить их от всех бед?

И тотчас же внутри Муца послышалось эхо:

— А что будет с лилипутами? Разве ты не помнишь, что собирался освободить их от всех бед?

Советник Полная-Чаша остался недвижим; он только злобно смерил Буца взглядом, как бы желая сказать: «погоди, тебя мы еще поймаем», но заставил себя улыбнуться и лукаво заметил:

— Да… Гм… что я хотел сказать… в остальном… как уже было сказано… о лилипутах мы должны поговорить в другой раз… когда король почувствует себя лучше, дней через…

Он поднял глаза к небу, стараясь быстро сообразить, когда сможет явиться вызванное с Бурных гор войско — дней через пять.

— Через пять дней мы поговорим обо всем. Ты увидишь, — Полная-Чаша хитро улыбался, — через пять дней многое изменится. Многое! Через пять дней все изменится. А до этого времени вас будут кормить марципаном.

Тогда Муц повернул голову к Буцу, и нос Муца очутился перед носом Буца. Муц смотрел на Буца и подмигивал. Буц смотрел на Муца и подмигивал, а когда они оба перестали улыбаться, Полной-Чаши-уже не было на валу. Зато со стороны замка, из кустов на склоне горы, вынырнул лилипут в шароварах и светлой курточке, — обер-гофмейстер короля. Он, видно, пробрался сюда каким-нибудь тайным подземным ходом и, приблизившись к Муцу, спросил:

— Ну, как дела?

— Все великолепно! — рассмеялся Муц.

— Согласен ты дать те два обещания?

Муц быстро кивнул головой в знак согласия. Лилипут кивнул в ответ и повел обоих по зарослям и камням вверх в пещеру на склоне горы.

Пещера была выше Муца и имела широкий вход, наподобие ворот. Каменные стены отсвечивали зеленым, синим, фиолетовым, а пол был покрыт соломенными плетенками.

Пока Муц и Буц подробно осматривали странное помещение, обер-гофмейстер исчез.

С вершины показалось четыре других лилипута, в светлых ливреях с блестящими пуговками. Один нес корзинку с марципаном, второй — с шоколадом, третий — с патокой, четвертый — с пряниками. Безмолвно поставили они эти лакомства в пещере, безмолвно исчезли в зарослях, и безмолвно Муц и Буц набросились на лакомства.

О, как стали они жевать, грызть, сосать!

— Буц, доволен ли ты, что не оставил меня в Беличьем бору? — гордо спросил Муц и отправил в рот целую палочку марципана.

— Буц, доволен ли ты, что освободил меня? И Муц взял в зубы шоколадную свинку.

— Буц! Разве ты не получаешь благодаря мне прекрасные вещи? — И Муц с треском раскусил пару красных карамелей.

Но Буц не мог отвечать: у него был рот полон сладостей, и он блаженно вращал глазами.

Муц и Буц ели и чавкали. Они работали челюстями добрый час, но корзинки все еще не хотели пустеть. Животы их все набивались и до того переполнились, что им пришлось лечь. Вскоре обнаружилось, что оба лакомки съели больше, чем следовало. Еще до того, как опустели корзинки с марципаном и шоколадом, им стало не по себе. Так уже однажды было с Муцом на масленицу, когда он объелся до того, что не мог и нюхать сладостей. Кроме того, вместе с сладким, в их зубы забралось что-то в роде зубной боли. Они стали отчаянно ковырять в зубах и Муц снова убедился, что человек устроен совсем не так, как следовало бы.

Когда к вечеру в пещеру безмолвно явились дворцовые слуги со второй порцией сладостей, Муц и Буц решительно отмахнулись от них, до того они пресытились.

— Жаркое из зайца!.. — заказал Муц. Но видно, жаркое из зайца было неизвестно в Лилипутии, так как слуги принесли обильную порцию жареной лилипутской рыбы, потрохов майских жуков и прикатили ручную тележку с паштетом из улиток.

Муц с большим усердием принялся за рыбу и вспомнил при этом про малюсеньких рыбок, которых он часто ловил с Максом Хабеданком в шмеркенштейновской речке. А с шмеркенштейновской речки мысли его перенеслись к шмеркенштейновскому пруду, у которого по вечерам бродили аисты. А от аистов сделали скачок в самый Шмеркенштейн.

О чем думает теперь мать? отец? сестра? Как ему, вообще, выбраться отсюда домой? В каком направлении лежит его дом? — Муц не имел обо всем этом никакого понятия. Он только знал, что находится на расстоянии в несколько тысяч миль от родины, что сидит у входа в пещеру и то внизу, на склоне горы, лежит столица лилипутов, крыши и башни которой тонут в вечерней темноте.