Юрий Фадеев - Записки «русского азиата». Русские в Туркестане и в постсоветской России [Издание второе, измененное, добавленное]

В 50-е годы в Нарыне было приблизительно 15 - 20 тысяч жителей, половина из них русские, в том числе эвакуированные во время войны из России. Средних школ было две — русская и киргизская. Выходили две областных газеты — соответственно на киргизском и русском языках. Взаимоотношения наших родителей, как и всех русских с киргизами были простыми и дружескими. Передо мной фотография коллектива областных связистов, который с 1951 по 1956 год в Нарыне возглавлял мой отец. Обветренные лица простых тружеников, большинство киргизы, - частые гости в нашем доме, почти все в почтовой форме.

В один из первых дней пребывания в Нарыне я решил покататься по незнакомому городу на коньках. Это чуть было не закончилось для меня печально. Выезжаю на своих «ласточках», которые мне купили еще в Таласе и вдруг, в тихом переулке на меня неожиданно набрасываются два пацана - ровесника, с очевидной целью завладеть коньками. Как оказалось, подобные разбойные налеты, особенно на незнакомцев с другого края в городе были делом обыкновенным.

Я стал отчаянно сопротивляться. И хотя один конек им удалось срезать с ноги перочинным ножом, я вцепился в него мертвой хваткой, вырвался, махнул через какой-то забор, а там и свой двор оказался рядом. Во время этой потасовки высокий мальчишка постарше на коньках, как потом оказалось руководитель акции, со стороны наблюдал за происходящим. Он видимо по достоинству оценил мое активное сопротивление и с тех пор меня никто не трогал, а позднее мы стали друзьями. Звали его Генка Драчёв. Он был старше меня года на два и к тому же стал быстро взрослеть. Я же, по своему биологическому возрасту задержался в отрочестве – так мы и разошлись. Жаль, что следы его затерлись – у нас есть о чём вспомнить.

В Нарыне в ходу было три вида коньков: «дутыши», как позже выяснилось — хоккейные коньки, «ласточки» и «снегурки». Престижные «дутыши» были редкостью, да и кататься на них было неудобно — лезвие слишком тонкое для утрамбован ного снега улиц и тротуаров, а каток в городе не заливали. В этих условиях «ласточки» были наиболее практичными. У «снегурок» закругленные концы обычно обрубали — чтобы можно было отталкиваться носками, то есть превращали их в некое подобие «ласточек». И конечно мы понятия не имели о коньках с ботинками. Обычно, сыромятными ремнями, коньки привязывались к валенкам. В то время основным транспортным средством, особенно в сельской местности, была лошадь. Жители близлежащих кишлаков приезжали в город по тем или иным делам и оставляли лошадей у коновязи - похожим на спортивное бревно, как мы сейчас оставляем автомобили на стоянке. Мы пользовались этим и в отсутствии хозяина срезали сыромятные уздечки для крепления коньков.

На западной окраине города находился ипподром. В то время он не был обустроен должным образом, но летом там регулярно проводились конские скачки, которым предшествовал «Улак тартыш» – соперничество на лошадях за право овладеть тушей козлёнка или телёнка и денежный приз. Об этом я упоминал ранее. Кроме того, запомнилось состязание иноходцев в стиле «джорго салыш»» на 5 км. Его можно сравнить со спортивной ходьбой в лёгкой атлетике. Киргизская лошадь не должна была идти рысью или вскачь, а должна своеобразным образом семенить. Тех, кто нарушал это правило с целью получения преимущества, соперники тут же наказывали - безжалостно хлестали конника камчёй (плёткой) по спине, а наиболее наглых по физиономии.

Цивильный, обустроенный, с трибунами ипподром находился во Фрунзе. Муж моей тёти Анастасии Михайловны – Владимир Ануфриевич был жокеем на этом ипподроме и фанатичным болельщиком футбола. После института, когда я жил и работал во Фрунзе, он был на пенсии и часто рассказывал интересные факты из своей жизни. Он был всегда оптимистичен и жизнерадостен - простой, добрый и светлый человек.

Помню зимние нарынские вечера. Из-за нехватки электроэнергии (в наличие была только дизельная электростанция), в Нарыне освещалась только часть центральной улицы Ленина в районе кинотеатра «Сон – Куль». По выходным по улице гуляли люди, из репродуктора на столбе гремела музыка, у кинотеатра толпился народ. А мы, человек двадцать пацанов, мотались на коньках по улице туда и обратно.

Днем, после уроков, развлекались тем, что проволочными крюками цеплялись за задний борт проходящих грузовиков. Некоторые водители резко тормозили, пытаясь нас поймать, но преимущество всегда было на нашей стороне. Особенно любили мы дорогу в райцентр Ат-Баши («Лошадиная голова»), в сторону границы с Китаем. Несколько километров этой дороги по ущелью шел затяжной подъем. Попутный автомобиль, за который мы цеплялись крючками, комфортно поднимал нас вверх, а оттуда мы неслись вниз «коньковым ходом» по укатанной дороге безо всяких усилий. Редкое автомобильное движение было гарантией нашей безопасности.

Вскоре, под руководством отца, в центре города, напротив кинотеатра «Сон куль» началось строительство двух этажного жилого дома. На этой стройке, во внеурочное время, мы мальчишки, подражая мушкетёрам, «дрались» на самодельных шпагах. Когда дом был сдан в эксплуатацию, мы поселились в нём на втором этаже, но прожили там не долго. Семья была многодетной, и это побудило родителей переехать в частный служебный домик из двух комнат, времянки, сарая и примыкавшего к ним огорода.

На память приходят строки Владимира Высоцкого: «Было дело и цены снижали…» , а мы в это время взрослели. Но какими мы были тогда в Нарыне? Совесть была не только во времена «рыцарей круглого стола», но она была и у нашего поколения. Когда мы совершали какую – то провинность, то способны были краснеть от стыда. Кроме того, у нас не было почвы для плесени с названием – «цинизм и вещизм». Песню «Варяг» и песни военных лет, не стесняясь, мы пели просто так, при каждом удобном случае. Чуть позже душу волновали вальс «На сопках Манчжурии», марш «Прощание славянки», полонез Огинского «Прощание с родиной».

Зимой, в школу, мальчишки ходили в телогрейках, на ногах валенки. Весной и осенью грубые ботинки или, особый шик - кирзовые сапоги. Голенища сапог на два - три пальца подворачивали вниз. Застёгивать телогрёйку и опускать уши у зимней шапки, даже в мороз, было не принято - признак слабости! Не мудрено, что в Нарыне, а это был высокогорный город на Тянь - Шане, где зимой морозы за тридцать градусов были обычным делом, я однажды подморозил правое ухо и оно, к любопытству одноклассников, превратилось в «вареник».

В школу мальчишки надевали тёмные брюки и светлую рубашку. Пионерский галстук одевали неохотно, он мешал нашей неуёмной активности. Ближе к комсомольскому возрасту галстук лежал в портфеле, чтобы одеть по необходимости - на школьную линейку или пионерское собрание. В старших классах появилась мода на вельветовые куртки. Куртка прилично выглядела и была удобной. Шили её местные портные на заказ. Она была на молнии. Нагрудные карманы, и это был особый шик, тоже застёгивались на молнию.