Рахиль Гуревич - Два трюфеля. Школьные хроники

– Наши мальчишки такое фуфло дарят. А мой подарил мне букет шикарных роз, и вечером мы с ним в кино идём на «Пляшущих монстриков».

– Везёт! – восхитилась простодушная Фидан.

– Ну и что! А мы с папой уже сходили на «Монстриков», – огрызнулась завистливая Ангелина.

– А мы на «Монстриков-два» идём, – огрызнулась Вика.

– Вик, – сказала Лада. – Это суперско, что в кино идёте и что тебе розы подарили! А где они, где твой букет?

– Да, Вика, – поинтересовался Зачиняев. – Где букет?

Зачиняев принёс Вике шоколадку, и собирался уже дарить, а тут Вика розами стала хвалиться.

– Где надо, там и есть! – Вика побыстрее просочилась сквозь кружок девочек к парте:—Пустите! Учиться хочу! Ну пусти же, Зачиняев!

И Зачиняев шоколадку Вовану Балдину отдал – Вован уж очень просил.

В понедельник никто не спросил Вику, как она сходила на «Монстриков». А сама Вика ничего рассказывать не стала.

Рисунок Риты Гарнык

Тюльпаны разноцветные

Всё на меня глядят.

Тюльпаны в супермаркете

В тазах больших сидят.

Я Тане Тюльпаковой

Купил букет с картинкой.

И скинул эсемеску:

"Девчонки все блондинки ".

Костя Подленко сказал маме, что идёт гулять с Зачиняевым и с его бабушкой. И мама Костю отпустила.

– Звони на мобильник, если что, – сказала мама Кости.

Илья Зачиняев сказал бабушке, что идёт гулять с Костей и с его мамой. Бабушка очень обрадовалась, потому что она гуляла ещё с подругой, они занимались в парке норвежской ходьбой, а Илья бабушку везде позорил, и ни одна бабушкина подруга не хотела с Ильёй встречаться.

– Подольше от моего маршрута гуляй, – сказала внуку бабушка. – Но к маминому приходу, чтоб дома был как штык.

– Штык, штык, – передразнивал Илья бабушку, пока бежал в парк. – Ходят бабки с палками лыжными. Тоже мне: норвежцы-скандинавцы.

Солнце пекло. Снег пригорюнился, кое-где (где дорожки химической крошкой посыпали), снег рыдал. Илюха даже немного промок. В парке на поляне уже десятки снеговиков воздвигли. Папы – дедушки с пацанами и пацанчиками крепости снежные строили. Мамы-бабушки с дочками снеговиков лепили и красками расписывали. Некоторые снеговики стояли с настоящими носами-морковками. А одна снежная баба была в настоящей летней панаме с надписью «Я девушка творческая. Хочу творю, а хочу вытворяю».

У дороги, недалеко от ребят, стояли два огромных очень красивых и сильных снеговика.

– Илюх! Я здесь! – позвал Костя друга. – Давай тоже крепость строить.

– Давай, – обрадовался Илья.

– Давай подальше отойдём, на целину, где комья ещё не катали.

– Нет, Костян. Давай здесь, я снеговиков хочу порушить. И их куски на крепость забрать. Кия!

Костя обрадовался, что можно порушить и тоже стал снеговиков ломать. По дороге люди гуляли. Они смотрели с укоризной, качали головами, делали замечания, просили не ломать.

– Не вы снеговиков лепили. Зачем ломаете?!

От этого хотелось бить снеговиков ещё сильнее.

Мальчики поломали несчастных снежных существ, перекатили подальше от дороги их снежные комья. Еле докатили. Снежные шары теперь стали похожи на огромные свёрнутые рулоны. Их уже трудно было сдвинуть двум справедливым богатырям, а не то что маленьким разрушителям.

– О, глыба! Смотри, Илюх – ком с меня ростом. – Костя был невысокий, они со снежным комом и правда были одного роста.

Когда перетащили все комья от разломанных снеговиков, пришлось катать на целине свои комья. Крепость шла полукругом. Костя заделывал щели между снежными глыбами и отстреливался от невидимых врагов через бойницы.

– Нам бы ещё камня три, Илюх.

Илья снова стал катать комья, но вдруг бросил. Солнце всё сильнее топило. Снег под ногами Ильи стал проваливаться, снег набился в сапоги, и таял там внутри, в тепле.

– Всё. Больше не могу. Проваливаюсь я. По все ноги, – сказал Илья.

– Так дорожку протопчи, и не будешь на ней проваливаться. Смотри: все так делают. Или ползай, как я – когда ползаешь, не проваливаешься.

– Не. Не хочу. Ты мелкий, лёгкий. А я большой. И ноги мёрзнут что-то. Пойдём, Костян. Завтра достроим. Завтра воскресение.

Друзья поползли по снегу к дороге. На месте разломанных снеговиков папа с большой овчаркой и маленьким мальчиком строили крепость. Папа был одет во всё пятнистое и в высокие, выше колен, чёрные сапоги.

– Пацаны! А чего крепость бросили? Я тогда у вас стройматериал позаимствую.

И пятнистый дядя зашагал к глыбам, которые катал Илья, да не докатил и бросил.

Илья очень разозлился, что дядя к его снегу пошёл, побежал за дядей, проваливаясь в глубокие следы, оставленные пятнистым врагом.

– Что вам снега мало? Зачем вам наши комья?

Пятнистый улыбнулся, покатил ближний ком к дороге:

– Помогай парень. Смотри, как снег налипает. Прямо рулон.

Но Илья перегородил путь своему снегу:

– Это мой ком! Для нашей крепости. А вы – для своей крепости свои камни делаете.

Дядя очень удивился:

– Тебе что? Снега жалко? – и дядя опять стал толкать ком к дороге.

Тогда Илья стал бить ногами ком, прыгать на него, топтать и ломать. Потом добежал до второго кома, стал рушить и его. Овчарка стала наблюдать за Ильёй с интересом. Наверное, собака очень удивилась, что мальчик не дал её хозяину снежную глыбу

– Костян! Помогай! Иди сюда! – испугался овчарки Илья.

– Не могу, – ответил Костя, не оборачиваясь. – Мы тут с пацаном щели в камне заделываем. Я его учу.

Костя был теперь увлечён строительством новой крепости, которую строили дядя, мальчик и овчарка.

– Илюша! Ты что? Чья собака? Уберите собаку!—это бабушка Ильи возвращалась с прогулки и конечно заметила внука. Подруга бабушки, как Илью увидела, сразу распрощалась и зашагала скорее прочь, сильнее обычного опираясь на лыжные палки.

– Страж! Ко мне! – окликнул пятнистый дядя овчарку.

Хозяин с собакой пошли, проваливаясь, на целину и стали катать новые снежные комья: хозяин – руками, собака – носом.

А малыш сказал:

– Наша собака не кидается. Это ваш мальчик кидается. Он наших снеговиков сломал. И мы теперь крепость строим.

– Я не ломал, – наврал Илья.

– Мы всё видели, – подкатил огромную снежную глыбищу пятнистый дядя. – Мы нашу псину тренировали вдалеке и всё видели.

– Это были не мы, – наврал Илья. – Вам померещилось.

– Илюша! Почему ты один, без Кости и его мамы? – спросила бабушка. Дело в том, что бабушка Ильи Костю в лицо не знала, не была с ним знакома.