Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Эйви вышла за дверь и успела увидеть только край платья, исчезнувшего за углом дома.

– Ну где же ты?! – позвала неугомонная госпожа, и Эйверин кинулась по усыпанной красным песком дорожке к ней. Крикуну пробежка не понравилась, и он когтями вцепился в голову девочки.

– Ох, у тебя еще и белка! – Госпожа расхохоталась, и бледные щеки ее покраснели. – Ты все больше и больше меня удивляешь, милая! Итак, видишь эти клумбы? Каждое утро мы высаживаем цветы от госпожи Полуночи, не пугайся, они все в горшках, нужно лишь опустить их в свои лунки, а к ночи убрать. Видишь сарайчик там, за домом? Вот туда мы все и отвозим. А деревья и кусты накрываются стеклянными колпаками, они довольно тяжелые, поэтому это забота Дьяре, не твоя. Признаю, это моя прихоть. – Госпожа пожала плечами и рассмеялась. – Да, я та еще сумасбродка, честно тебе говорю! Не могу жить без цветов совершенно! У Дьяре на них жуткая аллергия, в дом ничего не притащить. Но вот это… Это я могу себе позволить, да! Посмотри на эти пионы! Разве они не прекрасны? А тот куст с розами, видишь? Да, желтые, возле забора! Я их высаживаю сама, хоть и колются они жутко. Вон там, возле калитки, мои любимицы – гортензии. Возле яблони астры, за ними чаще всего ухаживает Эннилейн. Вон там, в стеклянной клумбе, лилии. Это любимые цветы моего сына, Бэрри. Я уверена, с ним ты скоро познакомишься. – Лицо госпожи Кватерляйн на миг посерело, глаза потухли, но она тут же встрепенулась и махнула рукой в другую часть сада. – Аромат идет от сирени и черемухи, они потрясающе пахучие! Возле тропинки фуксии и ирисы. На заборе клематис и глициния. Все запомнила? Госпожа Полночь выращивает в оранжерее цветы, которым не страшны ни морозы, ни дожди. Говорят, они и жаркое солнце выносят, но где взять в этом городе солнце, да? Вечные тучи да туман, эх… А вот он уж для них опасен, очень опасен. Поэтому приходится нам каждый вечер их прятать. Порой даже удается протащить что-нибудь в гостиную. Дьяре только запирается у себя и кричит, что мы с Эннилейн бездушные дамочки. – Женщина фыркнула и задумчиво уставилась на дом. – Ох, все так замечательно, всегда очень трудно уходить из сада, но дела, дела! – Госпожа Кватерляйн торопливо приподняла юбку. – Сегодня я все высадила, как видишь, а ты теперь пойдешь в город торговать медом, идет?

Эйверин попятилась и едва не упала. Она ожидала тяжкой физической работы, но продавать?! Придется же говорить с людьми, завлекать их, может быть, даже шутить?! А это уже совсем не в ее характере.

– Ох, точно-точно! Мы еще с тобой не сходили в Дом Господ. Сущая формальность, но я официально должна тебя купить. Прости, милая, но они обстригут твои волосы. Очень коротко, конечно, я не дам им этого сделать. Только до плеч, идет?

– Длинные волосы – только для госпож, я это знаю. – Эйви поклонилась.

– Ой, да перестань ты! И называй меня Дада, если хочешь. И на «ты», конечно. Я думала, ты уже поняла, что попала не в рабство, милая! К чему робеть? Все хорошо, видишь? Бери зверька и бегом на остановку трамваев! Мы должны успеть. Кстати, я тебе купила такую потрясающую шляпку-канотье! Ты и так красавица, а в ней вообще будешь неотразима! Как вернемся, обязательно примеришь, она подойдет под новое пальто!

Эйви, улыбаясь, как ребенок, шла за госпожой по тропинке, все время боясь спугнуть удачу. Какая разница, что ей придется делать, если на голове ее будет прекрасная шляпка? Оказалось, когда полон живот, можно радоваться всяким мелочам и чувствовать себя абсолютно счастливой.

Трамвайная остановка с кожаными лавками и автоматом, подающим кофе, пустовала. Госпожа Кватерляйн подошла к столбу и опустила тонкий рычаг с надписью «К Дому Господ».

– В эту сторону вообще редко кто ездит, – пояснила она. – Ты когда-нибудь каталась на трамваях?

Эйви покачала головой.

Госпожа Кватерляйн всплеснула руками так, что тяжелая шляпка едва не слетела с головы.

– Милая, я ведь совершенно о тебе ничего не знаю! Так не пойдет. Меня зовут Дарина, но все друзья зовут Дадой, так мне привычнее. Ну, что скажешь? Я Дада, а ты?..

– Эйверин. Эйверин Бордерхауз, госпожа, – Эйви тепло улыбнулась, как не улыбалась с малых лет, – Дада.

– Какое прекрасное имя! Но не из наших краев. Расскажешь мне, откуда ты?

Эйви закусила верхнюю губу и мотнула головой.

– Нет, Дада. Я не хочу.

Девочка испугалась, что повиснет долгое молчание и в этой напряженной тишине ей придется хоть что-нибудь сказать, но из-за угла вывернул красный трамвайчик и бодро покатил к ним.

– Ну, твое дело! – Госпожа Кватерляйн буквально подпрыгнула с лавки и всучила свою шляпку в руки Эйви. – Вот, держи. Слугам позволяют ездить на трамваях, только если господам без них не справиться, а у меня такая тяжелая шляпка, что ужа-а-ас!

Трамвай остановился, из него тут же выскочил контролер в синей жилетке и черном цилиндре, низко поклонился госпоже Кватерляйн и подал ей руку. Когда она зашла по раскладным ступенькам в салон, контролер мягко сказал:

– Госпожа, вы забыли забрать у слуги шляпку.

– О, простите, я такая рассеянная! – Дада делано расхохоталась и поиграла бровями, требовательно глядя на Эйви. – Я забыла забрать у нее шляпку, потому что она едет со мной!

Девочка взбежала по ступенькам и уселась на мягкий пуфик подле госпожи. На контролера она старалась не смотреть. И правильно делала, потому что он обвел ее оценивающим взглядом и, брезгливо поджав губы, спросил:

– Вы уверены, что это… необходимо?

– Хм, Эрбет, если я не ошибаюсь? Вы что, не видите, как тонка моя шея? Я совершенно точно не смогу таскать эту чрезвычайно тяжелую шляпу на голове целый день. А руки мои еще слабее шеи, да-да. Так что отдавайте команду водителю, и поедем! Мы ужасно спешим.

Госпожа ласково улыбнулась контролеру, и тот, не в силах ей больше противиться, выписал два билета: один золотой, с красным тиснением, а другой из блеклой серой бумаги.

Эйви повела носом: резкий запах горючего смешался со сладковатым ароматом искусственных цветов, расставленных у каждого сиденья. Девочка уставилась в потолок и, прикинув, что в салоне могли бы поместиться два дяди Чичу, если бы один решил влезть другому на плечи, восхищенно вздохнула. Видимо, господам везде нужен простор, чтобы их самолюбие ни в коем случае не было ущемлено.

Трамвайчик скользил по широким проспектам и площадям и наконец свернул к улице, которая называлась Узкой. Что ж, не зря ей дали такое имя. Они ехали настолько близко к домам, что Эйви всерьез обеспокоилась судьбой глянцевых боков трамвая: не оставят ли царапин грубые кирпичи?

Преодолев Узкую улицу, трамвайчик остановился, леди Кватерляйн ослепительно улыбнулась контролеру и выскочила на улицу. Эйверин, спотыкаясь, поспешила за ней. Все-таки девочка еще не привыкла к тому, что оказаться на противоположном краю города можно вот так вот просто – сел, и ноги не мерзнут, и даже спина не успевает устать. Да и времени тратишь втрое меньше.