Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

– Ну, милая, вот и Дом Господ. Ох, терпеть его не могу. Там такая теснота внутри!

Эйверин недоверчиво покосилась на госпожу: теснота внутри дома, что занимает почти всю площадь?

Но Даде некогда было ловить взгляды девочки: она уже решительным жестом натянула на голову шляпку, подобрала широкие полы платья и поспешила вверх по мраморным ступеням.

– Ну же, Эйви! Нас ждать никто не будет! – прикрикнула она, не оборачиваясь.

Эйверин кинулась следом и едва успела нагнать госпожу, когда высокие кованые двери отворились. Так много раз девочка гадала, что же внутри главного дома города Сорок Восемь, а теперь недоумевала, глядя на серую стену.

Над их головами пробасил механический голос:

– Представьтесь, госпожа.

– Дарина Кватерляйн, положение два – ноль – четыре, улица Гимили, дом семнадцать.

– Замечательно, госпожа. Цель вашего визита?

– Регистрация слуги, Эйверин Бордерхауз.

– Заявка принята. Вы получите ответ через двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать…

– Милая, тебе лучше стать рядом со мной. Да, вот тут, умница.

– Пять, четыре, три, две…

Ступень под ногами госпожи Кватерляйн и Эйверин вздрогнула и медленно поехала вперед. В стене появилась узкая, едва вмещающая двух худощавых человек кабина. Ступенька ввезла госпожу и Эйви внутрь, и за их спинами сразу же возникла четвертая стена.

– Видишь, милая, я говорила, что тут ужасно тесно. – Госпожа достала веер из широкого рукава и передала его девочке. – Да не на меня, хорошая. Я к этой духоте привыкла. Часто тут бываю. Себя обмахивай, себя.

Кабина завибрировала и рванула вперед с такой скоростью, что Эйви откинуло к задней стенке. Госпожа Кватерляйн устояла и лишь сочувственно улыбнулась девочке. И вновь раздался механический голос:

– Вашим вопросом будет заниматься Сайде Мос, при неудовлетворенности обслуживанием вы вправе вызвать главного по отделу.

Кабинка остановилась, ее передняя стенка резко отъехала вбок. Госпожа Кватерляйн и Эйви чуть не врезались в дубовый стол с табличкой «С. М., слуги и прочие мелкие дела». Из-за таблички выглядывала женщина пышных форм в бордовом бархатном костюме. Она медленно почесала второй, а то и третий подбородок, разобрать было трудно, и взяла в руку толстый свиток.

– Имя слуги? – неожиданно высоким голосом спросила Сайде.

– Эйверин Бордерхауз.

– У нее больше нет имени.

– Имя родителей слуги?

Эйверин сглотнула и поерзала.

– Имя родителей слуги? – громче спросила Сайде Мос.

Голос Эйви дрогнул, но она четко выговорила:

– Эдуард Гейз и Эмили Портер. – Девочка прижала руку к груди: в кабинке и правда стало невыносимо душно.

– Теперь у нее нет родителей. Место рождения слуги?

Эйви, ища помощи, взглянула на госпожу, но та лишь сжала ее плечо, пытаясь приободрить.

– Кадрас, Синие горы.

– Теперь у слуги нет места рождения. Волосы, пожалуйста. Госпожа может регулировать длину. – С. М. показала на боковую стенку, и там сверкнуло лезвие.

Дада взяла его и ровно отрезала темные волосы Эйви, которые тут же с глухим стуком упали на пол. Девочка удивленно вздохнула: она явно недооценивала их тяжесть.

– Итак, госпожа, какое имя вы даете слуге?

– Эйверин Бордерхауз.

– Какую историю вы за ней оставляете?

– Рождена от Эдуарда Гейза и Эмили Портер в городе Кадрасе, что в Синих горах.

Сайде Мос удивленно вскинула кустистые брови и едва заметно пожала плечами.

– Что ж, пусть так. Еще какие-нибудь дополнения?

– Я назначаю Эйверин Бордерхауз ежедневное жалованье в размере пяти двилингов. Также оставляю за ней свободу перемещения по городу и вне города. Разрешаю ей общаться с любыми людьми и заводить животных, каких ей только вздумается. Запрещаю ее наказание другими господами, запрещаю ее появление на Большом Дне Слуг.

Эйви вслушивалась в уверенный голос госпожи и рассеянно гладила шерстку Крикуна, устроившегося у нее на плече. Девочка все не могла понять: за что ей такое счастье? Неужели Хранитель обо всем узнал и послал невероятную госпожу ей в помощь?

– Ах, да, вы же госпожа Кватерляйн, точно-точно, – пробубнила Сайде Мос, и ее верхняя губа, над которой были тонкие усики, брезгливо изогнулась. – Тогда прошу, подписывайте договор вот здесь, здесь, здесь и здесь. Сами знаете, договор разрывается только в случае смерти одного из вас. Один экземпляр даю вам в руки, второй будет вечно храниться в Доме Господ. Все, с вас сорок двилингов, и можете быть свободны.

Когда Эйви ехала с Дадой обратно к улице Гимили, она не удержалась и спросила:

– Госпожа, выходит, вы купили меня у города?

– Да, милая, выходит, так.

– А почему город решил, что я ему принадлежу?

– Город так думает обо всех, кто ходит по его земле.

Эйверин замолчала, задумчиво глядя в широкое окно трамвая. Если все они принадлежат городу, отчего же он заботится только о господах? Почему забывает о других жителях?

Трамвайчик остановился неподалеку от дома госпожи, и Эйверин, вдохнув аромат цветов, улыбнулась. Опять поднялся ветер, но не такой сильный, как накануне. Он казался даже приятным и бодрящим. Особенно теперь, когда он щекотал сквозь легкое пальто и новое платье спину Эйверин, не прикрытую спутанной копной волос.

– Милая, беги внутрь, Эннилейн тебе обо всем расскажет. И накормит вдоволь, а то я что-то совсем забегалась. С этой подготовкой к балу столько хлопот. – Госпожа Кватерляйн закатила глаза, на щеках ее выступил болезненный румянец.

– До свидания, Дада. – Эйви коротко кивнула. – Спасибо.

– Ох, не стоит, милая! Пока я могу хоть что-то делать, я буду это делать. – Госпожа похлопала девочку по щеке и поспешила прямо по улице.

Эйверин чувствовала себя в кои-то веки легкой и свободной, несмотря на сковавший ее пожизненный договор. Она влетела по ступенькам, но, толкнув дверь, резко остановилась.

Лиловые глаза пробуравливали ее насквозь.

– Где Дада? – скрипнул господин Дьяре.

– Она ушла. – Эйви крепко сжала Крикуна, надеясь, что бельчонок поможет справиться с новым приступом страха.

– Куда? – Мужчина дернул носом, и усы его подскочили вверх. – Ты улыбаешься?

– Нет, господин, простите.

– Может… а-а-а-апчхи!.. ты закроешь эту чертову дверь?!

– Простите, господин. – Эйверин поморщилась и захлопнула дверь.

– Не так громко, бестолочь! И не смей называть меня господином. Если ты еще хоть раз это сделаешь, то будешь мочиться от страха в постель до конца жизни, поняла?!

– Да… – Эйви быстро кивнула и, не глядя на мистера Дьяре, юркнула на кухню.

Там клубился ароматный пар, на плите кряхтели чайник и мелкие кастрюльки, духовка позвякивала, сообщая о готовности пышного хлеба. Эннилейн, раскрасневшаяся, уставшая и совершенно счастливая, носилась от плиты к столу, а оттуда к чистым тарелкам, а от них к ящичкам со специями и обратно.