Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 5 [litres]

– Ты похожа на эту ночь и на свое имя. Ты магическая. Если бы мое сердце было свободно, я бы сегодня в тебя влюбился. – Он вдруг вспомнил о Самюэле с его «полиаморией» – может, в этом что-то есть? – Я, как и ты, думал: уехать или остаться. – Их руки расплелись. – Мы с Лазарем улетаем в среду.

– Как ее зовут?

– Луиза.

Магги поцеловала Спасителя в щеку:

– Поцелуй Луизу от меня.

Она повернулась, помчалась босиком по песку прочь и исчезла в темноте. Будто метеор пронесся на ночному небу.

В лагере семейства Бельроз Спасителя перехватила Эвелина:

– С тобой хочет говорить Манман Бобуа.

– Со мной? Точно? – удивился Спаситель. Он опасался какой-нибудь новой хитрости сестры. – Она меня не знает.

– Еще как знает! Она тебе подергала писюльку и вылечила. Больше ты не писался в постель, забыл?

– Мне тогда было три года, – вздохнул Спаситель. Этот эпизод Эвелина напоминала ему при каждом удобном случае.

Между тем они подошли к старой колдунье, которая сидела и курила при свете цветных фонариков.

– Вот Спаситель! – крикнула ей Эвелина в самое ухо. А брату сказала: – Наклонись. Она хочет с тобой говорить.

Он нагнулся, и колдунья чуть слышно проскрежетала:

– Под землей радости нет.

То был креольский вариант того, что сам Спаситель написал Фредерике на волшебном листке, который она сожгла: «Любить надо сейчас».

В Орлеане ночь и дождь. Праздничный понедельник затянулся. Днем Луиза ходила с Алисой и Полем в кино смотреть комедию «Сто миллионов евро». Всем троим не хватало задорного смеха Спасителя. И его самого не хватало все время. Луиза не замечала, сколько места он, всегда спокойный и немногословный, занимает в ее жизни. Но теперь, без него, в каждом дне зияла дыра: она физически, телесно ощущала эту пустоту. Все было бы совсем иначе, если бы она носила его ребенка.

– Мяу!

– Ты тут? Откуда ты взялся? Ты что, умеешь открывать двери?

– Ми-и-и-ик.

Правильно говорил Спаситель: кот умеет разговаривать. Он прыгнул на одеяло и угнездился на коленях сидящей в постели Луизы.

– Удобно устроился, а?

– Мур-мур.

Она гладила кота, а мысли ее были о ребенке, которого она никогда не прижмет к себе. Почему она не сказала Спасителю, что передумала и хотела бы снова забеременеть?

– Ева… А? Как тебе кажется? Ева Сент-Ив?

– М-м-мо…

– Правильно, это будет мальчик. Тогда Адам?

Решено! Луиза схватила телефон. На Мартинике сейчас конец дня. Она так и скажет: «Я хочу, хочу ребенка – нашего, твоего!»

– «Это номер Спасителя Сент-Ива. Оставьте свое сообщение на автоответчике».

Спаситель забыл телефон в бардачке взятого напрокат автомобиля.

Вторник, следующий после праздника на пляже день. Скрипнула железная калитка. Спаситель и сын снова, как три года назад, пришли на кладбище, где похоронена Изабель Турвиль. А теперь и Ти-Жо. На его могиле, выложенной, как все другие, белой плиткой, лежала гора венков и букетов. Спаситель добавил от себя бутылку рома «Ла Мони».

– Думаешь, он придет и выпьет ее?

– Здесь все возможно.

– За что Ти-Жо так любили? – спросил Лазарь. – Он не слишком заботился о своих детях.

– Любят и за недостатки. Они оправдывают наши собственные слабости.

– Ты… – начал Лазарь, но осекся.

– Что я?

– Если бы тебя не усыновили, ты бы, может быть, стал таким же, как Ти-Жо. Наплодил бы кучу детишек и не заботился обо мне.

Спаситель кивнул. Не затем ли он приехал в пасхальные дни на пляж Де-Салин, чтобы примириться со своей двойной сущностью? Он не метис, как Лазарь, он и черный, и белый. Как домино. И может сохранить лучшие черты обеих половин: Бельрозов и Сент-Ивов.

– Зайдем к маме?

С того места, где лежит Изабель, видно море, лодки, берег, горы. Красиво. В свое время Спаситель настоял, чтобы ее похоронили здесь, а не в Фор-де-Франсе, где покоятся Турвили. Лазарь выложил на могильной плите сердечко из белых и розовых ракушек, которые набрал на пляже.

– В прошлый раз, – сказал он, – мы ходили туда, где произошла авария… – Лазарь вытеснил из памяти все, что превращало несчастный случай в самоубийство: таблетки, которых наглоталась его мать, прежде чем сесть за руль, и бутылочку со снотворным, из которой напоила его. – Я помню овраг. Он иногда мне снится.

– Ну-ну… А себя ты тоже в этом сне видишь? – спросил, навострив уши, психолог.

– Да.

– Наверху или внизу?

– Наверху, – не колеблясь ответил Лазарь.

«Это не депрессия, – с облегчением подумал его отец. – Это память уцелевшего». Сам Спаситель тогда несколько часов думал, что сын погиб.

На могиле жены он погрузился в воспоминания. Когда он приехал на место трагедии, ему не разрешили спуститься в овраг, где протекала река Макуба. Это сделали двое атлетического сложения пожарных и вытащили крохотное тельце – мальчик был невредим, но без сознания. Ночью, когда Лазаря «воскрешали» в больнице, у Спасителя случилась паническая атака.

– Ты женишься на Луизе?

– Что?

Каждый думал о своем. Лазарь очнулся первым:

– Да нет, ничего. Телефон.

– А?

– Звонит твой телефон. В кармане.

Пока Спаситель встал и вытащил мобильник из кармана брюк, звонки прекратились.

– Луиза, – уверенно сказал он.

Он не давал ей знать о себе целых двое суток, если не считать одной эсэмэски и фотографии закатного неба. Луиза наверняка недовольна, а Спасителю надоело слушать попреки. Утром Эвелина уже пилила его за то, что он напился на пикнике, выставил себя на посмешище, не обратил внимания на Магги и прочее.

– Папа? Ты ей перезвонишь?

Спаситель отошел немного в сторону – так свободнее говорить – и набрал номер.

– Луиза?

– Наконец-то! А я уж начала беспокоиться. Все хорошо?

Голос взволнованный и ласковый. «И почему я не позвонил ей раньше?» – сам себе удивился Спаситель.

– Все в порядке. Но мне как-то не по себе… Мне тебя не хватает.

Вчера он так не думал, но сегодня… Ему так хотелось обнять ее.

– Разлука иногда полезна, – сказала Луиза. – С тех пор как ты уехал, я много думала.

Спаситель непроизвольно стиснул трубку. Что она говорит? Дальше последует: «Нам надо на время разъехаться» или «Мне надо побыть одной»?

– И окончательно разобралась в себе.

О, как он не любил такие выражения! Когда к нему на прием приходит пара, чтобы «окончательно разобраться», это значило, что они решили разойтись.

– До твоего отъезда я все не решалась поговорить об этом. Хотелось быть уверенной.

Луиза и теперь никак не могла решиться. Она изнывала от желания иметь ребенка, этим желанием были одержимы ее душа и тело. Но как ужасно, как больно будет, если Спаситель не разделяет ее желания! Она и представить себе не могла, что он там, на кладбище в Сент-Анн, терзается страшной мыслью: он теряет ее! Уже потерял! Он давно должен был сделать ей предложение – нет, он не должен был вчера флиртовать с другой женщиной. Еще секунда – и он взмолится: «Прости меня!»