Борис Камов - Сумка Гайдара

Здесь Аркадий Петрович взглянул на часы — двадцать минут седьмого. В самый раз.

По Большому Казенному переулку Гайдар спустился на улицу Чкалова, повернул направо, к Курскому вокзалу.

На привокзальной площади собралось много народу: штатские, военные, дети, женщины. Здесь смеялись, плакали, угощались на дорогу, пели под гармошку, где-то в стороне гремел духовой оркестр.

Отъезжающие — на прощание — держали на руках сонных в этот ранний час детей; перекрикивая музыку и неумолчный гул, спешили что-то сказать напоследок.

Внезапно, словно по волшебству, смолкли все оркестры и баяны. Командир с орденами, поднявшись на возвышение, прокричал в жестяной мегафон команду.

Площадь замерла... Затем тут же пришла в торопливое движение. Те, кто уезжал, снова стали прощаться, но уже поспешно и отрешенно, словно очутились вдруг за какой-то незримой чертой. И площадь медленно колыхнулась в сторону платформ и стоящих на путях эшелонов.

И Гайдар вспомнил: в августе четырнадцатого года, когда ему было десять лет, он бежал за ротой, с которой уходил на войну отец. Отец был в длиннополой шинели, папахе, с тяжелой винтовкой на плече. А он, мальчишка, не спускал с отца глаз и думал: «Неужели папку могут убить?» И вдруг не выдержал и со стоном зарыдал.

С той поры Гайдар терпеть не мог проводов, на себе много раз испытав: легче ехать на фронт самому, чем кого-то провожать.

И сейчас, не всматриваясь и не вслушиваясь в то, что происходило на площади — это все ему предстояло, — он спустился в метро. Доехал до Библиотеки имени Ленина. Прошел к Военторгу. Здесь у витрин и возле входа тоже собралась большая толпа. Все нетерпеливо поглядывали на стрелки круглых уличных часов.

Ровно в семь заговорил мощный репродуктор, установленный на фонарном столбе, и открылись двери Военторга. Народ спешно хлынул в магазин — многие очень торопились. А Гайдар и еще несколько человек подошли ближе к репродуктору: передавали сводку.

«В течение девятнадцатого июля шли ожесточенные бои на Псковском, Смоленском и Новоград-Волынском направлениях...»

...Что-то давнее, казалось, напрочь забытое начало всплывать в памяти... Ну конечно, девятнадцатый. Он, Гайдар, был курсантом Киевских командных курсов. Его выбрали — в пятнадцать лет — секретарем партячейки, дали отряд и поручили в лесах под Новоград-Волынском уничтожить банду атамана Оглобли. Но Оглобля был опытен и хитер, его долго не удавалось обезвредить, пока... не помог сам атаман.

Оглобля подослал всыпать яду в колодец, из которого черпали воду бойцы. Отравителя поймали, тайком от всех спрятали в погреб. А жителям Гайдар (в ту пору еще Голиков) велел, чтобы готовили к утру подводы: красноармейцы, мол, заболели животами, нужно везти в больницу.

О «повальной болезни» стало известно в лесу. Ночью разбойничья ватага с криком «Ого-го, мухи дохлые!» ворвалась в село и... полегла под огнем четырех пулеметов.

...В Новоград-Волынском направлении Аркадию Петровичу предстояло отбыть и завтра, 21 июля 1941 года.

По широкой мраморной лестнице Военторга Аркадий Петрович поднялся в отдел оптики и купил полевой бинокль в толстом футляре. Затем выбрал солдатский мешок с матерчатыми лямками. Тут же в витрине для туристов увидел складной ножик с несколькими лезвиями и компас.

Заплатил, прошел в соседний отдел, купил две тетради, четыре карманных блокнота, дюжину простых карандашей, коробку цветных, под названием «Тактика», две резинки — одну для стирания записей карандашом, другую — для чернил. И две пачки писчей бумаги. Сложил все в мешок, затянул шнурком и направился за последней покупкой — сумкой.

К полевой сумке он привык еще на гражданской. Тяжесть невелика, а удобство большое: возникла необходимость, положил сумку на колено, вынул тетрадь, набросал приказ или записал дельную мысль — для памяти, — или несколько слов срочного донесения.

И после увольнения из армии Гайдар продолжал ходить в шинели, гимнастерке, сапогах и со старой своей полевой сумкой. Но теперь, собираясь в дорогу, Аркадий Петрович решил, что купит новую.

Гайдар попросил продавщицу показать ему сумку, которая висела на стене рядом с кобурой для нагана и портупеей. Девушка молча сняла сумку с гвоздя. Аркадий Петрович выдернул кожаный язычок замка, заглянул внутрь: два отделения, гнездо для карандашей, специальное окошко для компаса.

— Возьмете и кобуру? — спросила девушка. — У вас наган или ТТ?

— Спасибо, кобура не нужна.

У Гайдара не было ни нагана, ни пистолета. Свой револьвер за № 5056 Аркадий Петрович в 1924 году сдал рыжеусому начальнику оружейного склада в подвальном этаже Реввоенсовета.

Помещался Реввоенсовет в ту пору на Знаменской (позднее переименованной в улицу Фрунзе), в высоком светлом здании бывшего Александровского военного училища. И в 1941-м в этом здании — в двухстах метрах от

Военторга — располагалось какое-то военное ведомство. И Гайдар подумал: «Что, если мой маузер до сих пор лежит на том же складе?»

— Тогда, быть может, вам нужны кубики или шпалы? [1] До 1943 года в Советской Армии не было погон. Знаки различия прикреплялись к петлицам. Один кубик — младший лейтенант. Два — лейтенант. Одна шпала соответствовала чину капитана и т.д. Кроме того, в зависимости от звания командиры носили нашивки на рукавах.

— Благодарю. Кубики мне тоже не нужны.

На гражданской войне, в семнадцать лет, Аркадий Петрович уже командовал полком. И мог сейчас носить по меньшей мере четыре шпалы. Но в двадцать четвертом из-за тяжелой контузии врачи признали его непригодным к дальнейшей службе. И на все случаи жизни Гайдар имел теперь одну только должность и одно звание — писатель.

...Дома Гайдара ждал завтрак. А на диване, стульях лежали рубашки, платки, носки, полотенца, новая гимнастерка, шарф, перчатки — это Дора Матвеевна готовила его в дорогу.

— Дорик, не нужно мне столько, — сказал он мягко, — я еду всего на десять дней.

Не прикасаясь к завтраку, отобрал из вещей необходимое, положил в мешок и, подсев к письменному столу, занялся снаряжением сумки.

Гайдар заточил карандаши и вставил их в гнезда. Закрепил в «оконце» компас со светящимися стрелками. Опустил в главное отделение две столистовые тетради, четыре блокнота и пять экземпляров книги «Тимур и его команда», щелкнул замочком и повесил сумку на спинку стула — он был готов к отъезду.

Тимура в Москве не было: он находился в Чистополе. Провожали Аркадия Петровича Дора Матвеевна и Женя.

Когда все трое вышли из подъезда, они увидели, что на тротуаре и мостовой дожидается толпа ребят. На девочках белые кофточки. На мальчишках чистые рубашки. Галстуки парадно отглажены. И у каждого красная командирская звездочка на груди.