Борис Камов - Сумка Гайдара

От неожиданности Гайдар остановился.

— Здравствуйте, Аркадий Петрович, — негромко, вразнобой произнесли ребята.

— Здравствуйте, — все еще недоумевая, ответил Гайдар. — Вы кого-нибудь ждете?

— Ждем, — смутились ребята. — Вас.

У Гайдара перехватило дыхание, и он стал поправлять ладно сидящий на нем мешок. Ребят, которые толпились сейчас на тротуаре и мостовой, Аркадий Петрович знал по имени и в лицо. Помнил, кто в каком подъезде живет, хорошо ли учится и что у него за семья. Это были его товарищи.

В минуты сомнений, когда возникали конфликты с редакторами, или «педагогическая общественность» возражала против фильма о Тимуре, или когда просто казалось, что недавно начатая вещь не получается, Гайдар шел к ребятам.

Вот этим мальчикам и девочкам, сидя на поленьях во дворе, Гайдар впервые читал «Чука и Гека», «Тимура» и «Коменданта снежной крепости». От них выслушивал первые, для него самые авторитетные суждения и тут же вносил огрызком карандаша поправки в текст.

Зато, когда случалась радость или выпадал большой успех, Аркадий Петрович тут же сзывал ребят со всего двора и вел к мороженщику. По дороге он также приглашал всех детей, которые попадались навстречу.

«Ребячий телеграф» срабатывал молниеносно. На приглашение сбегались девочки и мальчики со всей улицы. По просьбе Аркадия Петровича мороженщик отмерял каждому специальной жестяной формочкой самую большую порцию, с двух сторон обложенную вафлями с витиеватыми вензелями. Гайдар щедро за всех платил. И никогда не брал сдачи.

А то еще бывало: Гайдар откупал в ближайшем кинотеатре целый сеанс. Занимал место контролера. И если незнакомые ребята, не смея поверить, что пускают без билета, робко останавливались у входа, Аркадий Петрович их подбадривал:

— Пожалуйста, проходите. Сегодня вы мои гости.

Случалось, в зале уже негде сесть, а гости все идут.

Тогда Гайдар сам приносил стулья из фойе.

И вот ребята сбежались снова.

— Откуда вы узнали? — удивленно спросил Аркадий Петрович.

Мальчики и девочки загадочно улыбнулись. И только Женя с рассеянным и равнодушным видом поглядела в сторону. И Гайдар догадался: позывной номер один общий дала она.

Гайдар сам придумал этот ритуал. В книге и фильме про Тимура и его команду весь поселок — дети и взрослые — с песней провожают на фронт Георгия Гараева. А теперь ребята из Большого Казенного переулка и с окрестных улиц сбежались проводить его. Но Аркадий Петрович вспомнил, сколько сейчас народу на Курском вокзале, какой там стоит плач, и сказал:

— Только до угла.

На углу Большого Казенного и улицы Чкалова Гайдар остановился и каждому из детей, чуть наклонясь, дружелюбно пожал руку. Затем вместе с Дорой Матвеевной и Женей они повернули направо, к вокзалу.

Сзади нетерпеливо загудели на разные голоса грузовые и легковые автомобили. Гайдар обернулся.

Не смея нарушить приказ: «Только до угла», ребята вышли на мостовую и вытянулись в цепочку, перекрыв движение. Заметив, что Аркадий Петрович остановился, они замахали ему галстуками и стали что-то кричать. Но из-за гудков невозможно было разобрать ни единого слова.

Гайдар высоко поднял свою широкую ладонь — «Вижу и благодарю» — и резко махнул ею: «Немедленно возвращайтесь». Гудки мгновенно прекратились.

— Вы тоже сейчас пойдете домой, — сказал Гайдар Доре Матвеевне и Жене. — Только сперва зайдем сюда.

И Аркадий Петрович показал на моментальную фотографию: он с детства любил фотографироваться.

В двух полутемных комнатах было тесно от народа. На несколько мгновений вспыхивал яркий свет. И снова устанавливался полумрак. Седой хромающий фотограф быстро щелкал деревянной рамкой кассеты и приглашал: «Следующий». А его жена, худая старушка, выписывала квитанции.

— Товарищи, вы не позволите? — обратился Гайдар к публике. — Я на поезд. Долго прихорашиваться не буду.

В комнате засмеялись.

— Фронтовики без очереди, — пояснил фотограф, перезаряжая аппарат.

Аркадий Петрович, не снимая мешка, присел на самый край стула. Вспыхнули лампы.

— Готово, — произнес фотограф. — Благодарю за оказанную честь. Желаю вам, товарищ фронтовик, вернуться с победой.

Выйдя на улицу, Аркадий Петрович протянул Доре Матвеевне квитанцию:

— Получи завтра снимки, и давайте попрощаемся здесь. Я не хочу, чтобы вы с Женей шли на вокзал.

На другой день Дора Матвеевна забрала фотографии. Гайдар выглядел на снимках непринужденно: полувоенная фуражка с матерчатым козырьком слегка сдвинута к затылку, глаза веселые, рот полуоткрыт (хотел сказать что-то смешное). А грудь и плечи перехвачены множеством ремней: два продольных, простроченных — от рюкзака; два тонких, крест-накрест, — от бинокля и туго свернутой плащ-накидки. И пятый, широкий, через левое плечо, — от сумки.

Обыкновенной. Кожаной. Командирской. Пока еще ничем не знаменитой.

Гайдар прибыл на Юго-Западный фронт, в Киев, где он воевал еще в гражданскую. Дни и ночи проводил теперь Аркадий Петрович на передовой. Вместе с бойцами отбивал наступление противника и ходил в контратаки. Вместе с разведчиками отправлялся во вражеский тыл. Его принимали у себя саперы, летчики, артиллеристы. Много времени провел он у десантников Героя Советского Союза А. И. Родимцева.

И все, кому довелось познакомиться с Гайдаром в ту пору, замечали его сумку. Она стала характерной чертой его облика солдата и журналиста.

— Я познакомился с Аркадием Петровичем в Броварах под Киевом, — рассказывал в 1963 году полковник Александр Дмитриевич Орлов, бывший начальник штаба 36-й истребительной авиационной дивизии. — Гайдар пришел в просторный деревянный дом, где размещался командный пункт командующего военно-воздушными силами Юго-Западного фронта.

«Военный корреспондент газеты «Комсомольская правда» Гайдар», — отрекомендовался Аркадий Петрович.

Сдержанный, немногословный, подтянутый, — признаюсь, все это произвело на меня хорошее впечатление. Но я сразу приметил, что у Гайдара нет оружия — только полевая сумка.

«Где же ваше оружие, товарищ корреспондент?» — спросил я его.

Он смутился, потом быстро ответил:

«Я сегодня воюю пером, товарищ полковник».

«А что, удается вам сменить перо на что-нибудь... подальнобойнее?»

«Бывает... если удается удрать на передовую».

А я еще, помню, подумал: «Неробкий, наверное, это человек, если он ездит на передовую с одной только командирской сумкой через плечо, зная, как быстро и порой драматично меняется тут обстановка».

Помнил сумку и бывший командир второго батальона 306-го полка Иван Николаевич Прудников, о котором Аркадий Петрович писал в очерке «У переправы»: «Это самый лучший и смелый комбат самого лучшего полка всей дивизии».