Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4 [litres]

– «Пробка» называется ваше философское кафе.

Поговорить ему хотелось, но он потерял навык.

– Много было народу? – пришел ему на помощь Спаситель.

– Сначала нет, я сел в уголок с бутылкой колы. Напомнило школьные времена, когда я ходил в кафе с приятелями. Мне нравилось. – Ветераны так вспоминают о том, что было до войны. – Потом нарисовался ведущий. Как мне сказали, в прошлом препод философии. У него очень странное имя, только я его забыл.

– Хлодвиг.

– Да, точно, Хлодвиг, – засмеялся Ж-Ж.

– Он начал дискуссию?

– Он прочитал текст, типа, нет смысла думать о смерти, потому что нельзя думать о том, чего никто не испытал, так как мертвый ничего не может рассказать живым. Вывод: беспредметное думание – потеря времени. Тут все начали прикалываться, потому что уже полгода по два раза в неделю рассуждали о смерти.

Ж-Ж не сказал, что первые же слова Хлодвига так его захватили, что он не заметил, как народ заполнил кафе. К девяти часам там уже было человек тридцать.

– Вы участвовали в разговоре?

– Нет. Но в субботу кое-что записывал. – Ж-Ж показал на тетрадь выпускного класса, лежащую на кровати. – Один там сказал, что геймеры – как раз те, кто старается не думать о том, что мы смертны. Он сказал… – Ж-Ж потянулся за тетрадью и стал ее листать, ища цитату. – Вот. «Видеоигры – это замена философствования о человеческом уделе».

– А вы что об этом думаете?

– Глупости все это, – сказал Ж-Ж, передернув плечами. Он не стал размышлять о человеческом уделе, зато задумался о своей привычке к «Call of Duty». – И еще я думал о ваших словах насчет того, что мама бессмертна.

– И что же? Она бессмертна?

– Я веду себя так, как будто да… Но года через два-три я буду жить по-другому.

– С какой стати? Вас же все устраивает.

– Это не может длиться вечно.

– Неужели? И почему? – снова повторил Спаситель.

– Потому что моя мать может умереть, – раздраженно ответил Ж-Ж. – У-ме-реть, понятно?

– Лет через тридцать-сорок. Время еще есть.

– А если она выйдет и ее собьет машина?

– Ваш отец ее сменит.

– Ну, знаешь! По-твоему, отец будет меня завтраком кормить? – накинулся он на Спасителя.

В случае с Ж-Ж психотерапия наизнанку работала хорошо.

– Ну так слушай, что я тебе скажу: пока не выходишь из комнаты, ты как будто в материнском животе. Ты не родился, а значит, не рискуешь умереть. А раз не рискуешь умереть, то и жить можно не торопиться. Можешь всю жизнь… не жить.

Мыслил Ж-Ж отчетливо.

– Стало быть, если поймешь, что ты смертен, то быстренько начнешь жить, – подвел итог Спаситель.

– Да. Это здорово подстегивает.

– Мотивирует?

Несколько минут Ж-Ж печально молчал.

– Мне надо было заниматься философией.

– И что? Возраст не позволяет?

– Я имел в виду, что надо было сдать выпускной экзамен по философии.

– А теперь такой возможности больше нет.

– Еще чего! – снова разозлился Ж-Ж. – Я имею право сдавать его на общих основаниях. Но что мне это даст?

– Жизнь полна сюрпризов.

Как в прошлый раз, мадам Лучиани поджидала Спасителя за дверью. Она снова была в тревоге.

– И что вы об этом думаете? – спросила она.

– Вы подкрасили волосы, и вам это очень идет.

Мадам Лучиани спросила:

– Правда? – И поправила прядку. – Слегка. Только корни, – прибавила она смущенно.

– Прекрасная мысль. Подумайте немного о себе. Выходные в Париже пошли бы вам на пользу.

– Но… как же сын?

– Ж-Ж не умрет с голоду.

– Жеже? Какая Жеже?

– Извините. Так я называю Жан-Жака. Инициалами его имени.

– Да, конечно. А меня так называли в детстве: Жеже, Жизель.

Теперь настала очередь Спасителя спросить изумленно: «Правда?» Жизнь обожает совпадения и повторы, в которых нет никакого смысла. Зато в выпадениях и забвениях таится очень большой смысл.

Спаситель зашел на кухню сварить себе кофе и заметил на столе листочки, отпечатанные на принтере. Разумеется, он в них заглянул. Статья из Википедии о шизофрении. Многие фразы подчеркнуты.

Развивается в конце подросткового возраста… Наследственная предрасположенность… Нарушение внимания… неспособность следить за уроком, сосредоточиться на фильме… Забывчивость: несделанные задания, пропущенные встречи… Трудности социализации… Раздражительность, неуклюжесть…

«Габен, – подумал Спаситель. – Он что, находит у себя начальные симптомы шизофрении? В любом случае он хочет привлечь мое внимание».

Забрав с собой листочки и чашку с кофе, Спаситель двинулся по темному коридору в рабочий кабинет. Пройдя несколько шагов, машинально оглянулся: привык проверять, хорошо ли закрыта дверь, отделяющая личную жизнь от профессиональной. И явственно ощутил чье-то присутствие.

– Жово? – подумал он вслух.

У него болезненно сжалось сердце. Жизнь порой посылает нам предчувствия… Неужели умер? Или при смерти? Спаситель готов был бежать и звонить в больницу, но его уже ждал пациент после обеденного перерыва, а он к нему уже немного опаздывал. Потом еще консультация, еще… И вот уже час, когда должна прийти Элла. Но кто это?

Это Виржини Кюипенс, мать Эллы, она в одиночестве сидела в приемной.

– Сейчас я все объясню, – начала она, поспешно поднимаясь со стула. – У Эллы были очень нагруженные выходные, она переутомилась и сейчас в кровати. Вы ведь ее знаете, она то получше, то похуже, у нее слабое здоровье.

Спаситель положил руку на плечо мадам Кюипенс, он чувствовал, как она волнуется.

– С вашей стороны очень мило прийти меня предупредить. Посидите у меня немного, раз уж вы пришли.

– Да, спасибо, я немного… не в себе.

– Не в себе?

За любезностью Спасителя таились беспокойство и нетерпение. В субботу Элла должна была поехать на присуждение премии. Что там произошло?

– Дочка, конечно, вам рассказывала, что ее пригласили…

– Да-да, – прервал ее Спаситель.

Мадам Кюипенс начала со множества малоинтересных подробностей: она была очень занята в субботу, а Камиль не мог освободиться к нужному часу, и т. д., и т. п. Она ходила вокруг да около, а Спаситель сгорал от нетерпения.

– Не знаю, получила она премию или нет, – сказала наконец мадам Кюипенс. – Я не поняла, но Камиль был очень доволен. Председательница жюри голосовала за Эллу и сказала, что влюбилась в ее рассказ…

– Чудесно! – Спаситель пришел в восторг.

– Да, но в конечном счете премию получила другая девочка, какая-то Жозефин, почему-то очень хмурая.

Спасителя несколько сбили с толку разноречивые сведения.

– Элла поручила мне вам передать… Я все записала, потому что иначе… – Мадам Кюипенс достала ежедневник и прочитала то, что утром продиктовала ей дочь: – «“В осеннем лесу на развилке дорог …”, я пойду неизведанной. Я буду писателем, и это все изменит».