Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4 [litres]

– Значит, он козел отпущения?

Соло пожал плечами, покачал головой – он такого выражения не знал.

– Нет, он не козел. Он вообще-то мартиниканец.

– Как я?

– Да, но только в белом варианте, – усмехнулся Соло. – Он белее всех белых вместе взятых.

Спасителю стало нехорошо.

– Альбинос? – предположил он.

– Альбинос? А про людей разве так говорят? Это же про кроликов.

И Соло принялся напевать песенку, которую поют ребятишки в детском саду:

Заметив, что Спаситель сидит перед ним как каменный, он спросил:

– Все в порядке?

– Да-да, – ожил Спаситель. – Значит, он альбинос, и он с Мартиники.

Стало быть, Гюг Турвиль, его шурин, пытался покончить с собой в тюрьме в Саране.

– А чем он остальным насолил?

– Насолил? – скривился Соло. Честное слово, очень странная манера выражаться у его психолога.

– Чем он им не нравится, если они его доводят? – пояснил Спаситель.

– Парни на него напали, потому что петухов не любят.

Теперь Спаситель не понял Соло.

– Петух – это кто?

– Кто мальчишек насилует.

– Но…

Спаситель открыл рот, чтобы сказать, что это уж никак не про Гюга, но вовремя спохватился. Психологическая консультация – одно, а его личная жизнь – другое. Он кашлянул.

– Так-так-так. И значит, по этой причине его довели до самоубийства?

– Не только. Я же тебе сказал, бедный парень не в себе. Он все время сказки рассказывает, говорит, что может убивать на расстоянии, а у нас есть и еще антильцы, и они говорят, что у них там на самом деле есть такое колдовство.

– Вуду?

– Ага, наверное. В общем, они этого вуду решили загнать в угол. А теперь, представь себе, начальство не нашло ничего лучшего, как отправить его в камеру к двум другим, которые тоже пытались самоубиться. А делать-то надо совсем наоборот. Его надо в одиночке держать. И на прогулку выводить, когда во дворе никого. Сторожить надо. Я тебе все объясню: во дворе есть мертвый угол, там охране не видно, что парни делают. А они отжимают туда кого приглядели, и дело тогда табак. Я предупредил шефа, а он послал меня куда подальше. Им плевать на бедолагу. А если он самоубьется и статистику им испортит, мне же по башке и настучат. Никакой справедливости, брат, на свете. – И с трогательным простодушием Соло заключил: – Обиднее всего, что Темная сторона Силы побеждает.

– Да, ты еще не всемогущ, о юный падаван, – отозвался Спаситель голосом мастера Йоды и непринужденно добавил: – Но честняги склоняют чашу весов в сторону добра.

Соло задумался, скрестив на груди руки и вытянув ноги.

– У тебя, наверно, есть какие-то особые очки, – наконец сказал он. – Люди видят мир не так, как ты.

Соло ушел, а Спаситель застыл в дверях кабинета, словно перегораживал кому-то путь, не желая впустить к себе в дом. Он не пускал Гюга Турвиля.

Гюг был еще подростком, когда Спаситель женился на его сестре Изабель. В то время Спаситель считал, что отношение к нему Гюга глупое и предвзято расистское. Но все было гораздо сложнее. Гюг нес на себе груз наследственности. А наследственность в этой семье была тяжелой, все страдали психической неуравновешенностью. Изабель сломила депрессия, Гюг сдался паранойе. Свою роль сыграло и рабовладельческое прошлое, оно пробудило в нем палача. Выворачивая былое наизнанку, он видел в жертвах насильников. Это они, негры, преследуют его, это Спаситель навел порчу на его семью.

На любом семейном празднике Гюг, видя Спасителя, переполнялся ненавистью, она сочилась из его бледных глаз с седыми ресницами. Разительным был и его контраст с шурином: рядом со Спасителем он выглядел карикатурой, и, если вдруг кто-то подшучивал на этот счет, Гюга охватывала дикая ярость.

После самоубийства сестры он стал распространять о Спасителе лживые слухи: якобы он, как все антильцы, изменял жене и бил ее. Он обвинял шурина в том, что тот испортил тормоза машины, в которой разбилась Изабель. Спаситель долгое время думал, что именно из-за Гюга Турвиля он расстался с родной Мартиникой и был вынужден начать новую жизнь здесь, в Орлеане. Но и это было сложнее. Он сам убегал от призраков прошлого. А прошлое за ним охотилось. «Память, память, охотничий рог…»

Вечером за ужином Спаситель, заблудившись в тумане собственных мыслей, не заметил, до чего мрачен сидевший напротив него Габен. В девять часов Луиза позвонила у садовой калитки. Она вошла с улицы розовая, свежая и с порога крикнула:

– Эй! Ну и духота! Вы когда-нибудь тут проветриваете?

На нее уставились три пары глаз. И она вдруг почувствовала себя посторонней. «Дом мальчишек» – так она окрестила про себя дом № 12 на улице Мюрлен.

– Какие новости о Жово? – спросила она.

– Только что говорил по телефону с врачом, все неплохо, – отозвался Спаситель. – Жизненные функции восстановились. Жово уже может проглотить несколько ложек бульона и пытается говорить. Словом, – прибавил он, думая о выброшенных алмазах, – нам от него никуда не деться.

«Скоро я от вас денусь», – подумал Габен, уходя из кухни и не пожелав никому спокойной ночи. Его матери стало лучше, лекарства справлялись с ее болезнью, она хотела вернуться и снова жить в Орлеане. Вот что писала она в письме, которое Габен наконец прочел перед ужином. Ему бы поделиться хорошей новостью со Спасителем и Лазарем, но для него эта новость не была хорошей. Габен не был родней Сент-Ивам, до совершеннолетия ему оставался целый год, так что, если мама возвращалась в дом № 20 на улице Огюста Ренуара, у него больше не было никакой возможности оставаться жить на чердаке.

У Габена не было склонности к самоанализу, как у Алисы. Единственное, чем он мог себя утешить, – это вытащить любимицу Складушку из клетки-кроватки и сказать ей:

– До чего же все погано, старушка!

Потом Габен в сотый раз вышел на сайт «Доктиссимо». Риск оказаться шизофреником для любого человека был равен одному проценту, но он возрастал до 13 %, если один из родителей страдал этой болезнью. Габен не знал своего отца. Мать познакомилась с ним в доме отдыха, их связь была недолгой. Может, и он тоже шизик? Тогда риск возрастал до 46 %. Габену уже хотелось прочитать, что мальчики с именем Габен – стопроцентные шизофреники. По ночам он стал находить у себя первые признаки шизофрении.

Устав от чтения на экране, Габен отдыхал, глядя на Складушку. Сайт «Наши маленькие друзья» он посещал так же прилежно, как «Доктиссимо». На этот раз он узнал, что морские свинки слышат звуки, которые мы слышать не способны. И Габен, хоть и не любил размышлять, вдруг подумал: а что, если шизофреники тоже? Они же слышат какие-то голоса. «Пинк!» – позвал его телефон.