Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4 [litres]

Спаситель промолчал. Он пропустил начало недели и не осведомлялся о Жово. Как известно, «отсутствие новостей – хорошая новость». Он не сомневался, что Жово жив.

Молодой врач в среду вечером не дежурил. Спаситель встретил в коридоре мадам Рейнольд, медсестру, которая считала себя большим авторитетом в медицине.

– Мы уменьшили месье Жовановику болеутоляющие, – сообщила она, подразумевая под «мы» себя. – Он стал гораздо бодрее.

Спаситель взглянул на нее с подозрением, надеясь, что она не обрекла Жово на страдания по собственному произволу.

Старый легионер лежал все так же на спине с закрытыми глазами. Но кожа уже не была такой серой, и нос был не таким острым: в лице появилось что-то живое.

– Где ты теперь, старый приятель? В гостях у зомби? Или среди ангелов?

И Спаситель стал рассказывать, словно Жово его слушал, о Марго, Луизе, морских свинках, счете в банке, Ж-Ж – обо всем, что не должен был говорить никому. Внезапно синие глаза приоткрылись. По спине Спасителя пробежал холодок: неужели его слушали?

– Ты здесь? – спросил он, стараясь поймать взгляд Жово. – Если ты меня слышишь, можешь опустить веки?

Веки медленно опустились. Но больше они так и не поднялись. Спаситель сначала воспарил, обретя надежду, потом снова ее потерял.

– Жово! Жово! Тебе плохо?

Старик слегка шевельнул губами. Спаситель наклонил голову, приблизил ухо. Жово действительно пытался что-то сказать. Спаситель сначала услышал «дожди», потом понял: нет, это «подожди».

– Тебя что-то ждет? – предположил Спаситель. – Ты чего-то ждешь?

Нет. Ни то ни другое.

– Не утомляйся, – тихо и ласково сказал Спаситель, положив руку на костлявое плечо старика, – тебе лучше. Ты поправишься. Отдыхай. Я приду к тебе завтра, и мы поговорим.

Он сделал шаг к двери, но потом снова подошел к Жово. А что, если завтра не будет?

– Я не понял, что ты хотел мне сказать. Нам нужно подождать? Я должен подождать что-то делать?

Он забеспокоился: не идет ли речь об алмазах? Старик что-то прохрипел, и Спасителю послышалось имя.

– Лазарь? – переспросил он, наклонившись пониже.

Да, так оно и есть.

– Ты хочешь сказать что-то Лазарю?

– Подожди, – прошептал Жово.

Спаситель прождал с четверть часа, но ничего не произошло. Пришла медсестра и очень вежливо попросила его проститься. Часы показывали половину десятого.

– Да, конечно, извините, пожалуйста. Я ухожу. Надеюсь, он не очень мучается.

– Он получает все необходимые лекарства, – сухо уронила мадам Рейнольд.

На улице Мюрлен из-под двери Лазаря пробивался свет.

– Ты еще не спишь? – Спаситель уселся на край кровати и улыбнулся сыну. – Ждешь новостей о старом друге? Ну так вот… Он неплохо себя чувствует. Открывал глаза, даже пытался говорить.

– Опять об ангелах?

Спаситель задумался, он не хотел волновать мальчика, но потом все-таки решился.

– Называл твое имя.

– Моя имя? Думал, что я рядом с ним?

– Нет. Он как будто хотел, чтобы я тебе что-то передал.

– А что?

– Честно говоря, я не очень понял. Одно слово, собственно. Мне показалось, он сказал «подожди».

– Подожди? Лазарь, подожди?! – воскликнул мальчик. – Ну, папа! Он хочет, чтобы мы подождали и не смотрели без него продолжение «Ходячих мертвецов»!

Спаситель потерял дар речи. Вот оно в чем дело, ну и ну!

Все еще думая о Жово, он взялся дочитывать очередную книгу по психологии «Избавься от чувства вины».

Читал он ее, как курицы пьют: то и дело поднимая голову от страницы. Так как же избавиться от чувства вины? Вины, которая разъедает наши сердца, наши жизни?

Жово наказал сам себя, выбрав на старости лет жизнь бомжа. Марго стала резать себе руки, чувствуя себя виноватой в разводе родителей. Мадам Насири, виня себя за то, что оставила маленькую дочку, перестала спать по ночам. А он сам разве не наказывает себя, отказываясь от счастливой жизни с Луизой, поскольку считает, что виноват в самоубийстве своей жены? Даже маленькая Мейлис чувствует себя виноватой в том, что ее не любят…

Но Спаситель не вспомнил еще об одном сердце, которое находилось рядом и тоже разрывалось от чувства вины.

В лицее Ги-Моке, расположенном неподалеку от центральной площади, учились: в предпоследнем классе – Марго Карре, в выпускном экономическом – Самюэль Каэн, в выпускном гуманитарном – Габен Пупар, а Жан-Жак Лучиани дважды не сдал выпускные экзамены.

Отправляясь в школу, Габен иногда делал крюк и шел по улице Огюста Ренуара. Здесь в доме № 20 он жил вместе с матерью. Ему не раз приходилось сюда заглядывать – то носки взять, то книжку, а еще он забирал из ящика почту. Этим утром в ящике лежало письмо от матери, Габен взял его и сунул небрежно в карман куртки, даже не распечатав. Мадам Пупар писала ему на их старый адрес, словно ей приятнее было думать, что сын по-прежнему живет там и ждет ее возвращения. Во время переменок Габен не раз притрагивался к письму и каждый раз отдергивал руку, словно оно обжигало. Чего он боялся? И плохого, и хорошего. Боялся получить бредовое письмо больной шизофренички, боялся получить разумное письмо, говорящее, что его мама выздоровела.

Выздоровление мамы заботило и Соло в этот четверг на консультации. Все выглядело так, будто ей стало гораздо лучше…

– Она сказала, что спит. Но как так может быть?!

Соло спрашивал Спасителя высоко поднятыми бровями и вытянутой к нему шеей. Как так может быть, если Адиль проводит все больше времени на улице в дурной компании?

– Ваша мама, безусловно, беспокоится об Адиле, но теперь тревога не влияет на сон, – объяснил Спаситель.

– А почему раньше влияла?

Спаситель не мог сказать сыну мадам Насири, что возможность хоть с кем-то разделить свою мучительную тайну принесла ей немного душевного покоя.

– Не знаю, – солгал он, рискуя профессиональной репутацией.

– А вот я больше не сплю, – объявил Соло, откинувшись на спинку кресла.

– Вы больше не спите.

Соло не спешил объяснять причину. Но Спаситель подозревал, что дело вовсе не в младшем брате.

– Моя работа… Она меня достала. Я ее брошу.

Спаситель мог бы его подтолкнуть: что там у вас случилось? Но он предпочел подождать.

– Я боюсь, – сказал Соло.

И опять Спаситель мог бы спросить: чего вы боитесь? Что на вас нападут с ножом? Мести дилера? Но он уважал тот путь, который внутренне проходил Соло. «Тишина помогает плоду созреть, слово – упасть». А вот и слово:

– Привезли парня, которого я вытащил. Вы ведь помните, да?

– Да, вы успели вовремя.

– Он ненормальный. Они должны были держать его в больнице. Теперь он опять в тюрьме и снова возьмется за свое. Потому что и другие возьмутся тоже.

– Другие тоже?

– Да, возьмутся его доводить.