Виктор Песиголовец - Острогор

— Недавно наш князь Вершило дал мне задание пересчитать всех овец. А я, на свою беду, умею считать только до десяти.

— А я хоть до ста, хоть до тысячи, хоть до ста тысяч! — похвалился Милан. — Вот я и сосчитаю твоих овечек.

Откладывать это дело они не стали.

Чтобы не сбиться со счета, разделили животных на несколько мелких отар. Потом старик начал их по одной загонять в ложбину, а мальчик пересчитывать там и выгонять к озеру.

Подсчет занял целый день.

Вечером Милан взял кусочек чистой белой ткани и, макая заостренный кизиловый прутик в крутой отвар степных трав, записал на ней общее количество овец. Затем обратился к пастуху:

— Когда приедет князь и спросит, выполнил ли ты его поручение, просто отдай ему эту тряпочку.

Мальчик погостил у Тихонрава еще два дня, пока он окончательно не выздоровел, и стал собираться в дорогу.

— Пора мне, дедушка! Только и думаю, что о Наркисе, томящемся в неволе у Острогора.

Старик дал Милану харчей, а еще положил в его котомку кремень да кресало на случай надобности. И с грустью сказал:

— Жалко мне с тобой расставаться, доброе дитя! Да ничего не поделаешь. Я запрягу лошадь, садись на нее и скачи. Она доставит тебя туда, где заканчивается степь и начинается пустыня. Там отпусти лошадь и дальше ступай пешком. По пустыне шагать тебе всего два дня, а за ней начинаются горы. Среди них нужно найти высокую скалу, на которой стоит замок Острогора.

Поклонился мальчик Тихонраву:

— Спасибо тебе, дедушка, за ласку да за хлеб-соль!

Затем сел на лошадь и поскакал в степь.

Когда Милан оказался у края каменистой пустыни, солнце уже начинало садиться.

Он отпустил лошадь и дальше отправился пешком. Но уже скоро решил отдохнуть, почувствовав большую усталость.

Мальчик расположился в неглубокой ямке, возле двух больших камней. Достал из котомки кусок брынзы и лепешку, съел их. А когда потянулся к сулее, чтобы глотнуть воды, вдруг увидел в двух шагах от себя длинную темно-серую змею, голова которой была покрыта ребристой чешуей. Змея медленно выползла из-за камней, растянулась на земле и стала неотрывно смотреть на Милана.

Он испуганно вскочил и уже намеревался убежать, но, взглянув еще раз на непрошенную гостью, понял, что она не собирается нападать и, похоже, сама нуждается в помощи.

Может быть, ее мучает жажда? Мальчик осторожно пододвинул сулею поближе к гадюке и наклонил так, что из горлышка закапала вода. Змея тут же подползла и подставила свою открытую пасть под эти капли. Пила долго и жадно. Потом юркнула к камням, свернулась в клубок и замерла.

Милан опустился на прежнее место и вскоре безмятежно уснул. Он не видел, как змея всю ночь отгоняла от него ядовитых пауков и своих наглых сородичей.

На рассвете мальчик пробудился и, не теряя времени, двинулся дальше. Было еще не душно, дышалось легко. Но с каждой минутой воздух становился все горячее, и уже скоро рубаха Милана стала мокрой и прилипла к спине, а соленый пот заливал ему глаза.

В час, когда раскаленное солнце докатилось до середины белого, словно выгоревшего неба, и повисло там, юный путешественник увидел лежащего на земле одногорбого верблюда-дромедара. Он тяжело дышал и не шевелился. Милан приблизился к животному и увидел, что у него в боку торчит большая колючка. Осторожно выдернул ее, тщательно промыл рану, а оставшуюся воду вылил из сулеи в рот верблюду.

Тот сразу почувствовал облегчение, и встал на ноги. Немного постоял, потом опустился на колени, как бы приглашая сесть на себя верхом. Мальчик забрался животному на спину и крепко обхватил руками его шею.

Дромедар то шагал, то бежал, не останавливаясь, почти до вечера. И пересек всю пустыню. Он оставил Милана на берегу быстрой, но совсем неглубокой реки, за которой начиналась горная гряда, а сам, напившись, отправился назад.

Вдоволь наплескавшись в студеной воде, мальчик осторожно перешел через реку и прытко зашагал по широкой долине между гор и холмов.

Но вскоре уже совсем стемнело, и он остановился для ночлега. Насобирал сухих веток дуба и платана, которые росли кругом, и разложил огонь. Затем поужинав остатками лепешки и брынзы, уснул возле пылающего костра.

Утром долго шел среди ирисов и тюльпанов, внимательно приглядываясь к горам. Но той, самой высокой, вершину которой скрывала пелена тумана, все не было.

И только к обеду дорогу Милану преградила гора, очень похожая на описанную Беляной. Он целый час стоял, ощупывая глазами ее верхнюю часть, и, наконец, разглядел в сизой дымке очертания замка.

Тут же стал подниматься вверх по пологому склону, заросшему кустарниками и деревьями. И так добрался до половины горы. А дальше пошли голые камни, среди которых лишь изредка попадались «живые островки», образованные лишайниками и мхом. В таких местах Милан останавливался на отдых. А потом опять карабкался по почти отвесному склону, преодолевая рваные выступы и щели. Ободранные пальцы и колени мальчика кровоточили, но он не обращал внимания на боль и взбирался все выше.

Три дня и три ночи длилось его восхождение.

И вот Милан увидел великолепный замок, стоящий на широком каменном плато. Но путь к нему преграждала бездонная пропасть, перебраться через которую можно было только одним способом — пройти по туго натянутому канату.

Не сразу решился на это Милан.

Он очень осторожно, очень медленно ступал по толстой веревке, стараясь удерживать равновесие. И добрался почти до середины пропасти. Но тут сильный порыв ветра толкнул мальчика в сторону, он закачался, не устоял на ногах и начал падать. К счастью, успел ухватиться руками за канат, а потом вцепился в него ногами и повис над черной бездной. Сердце Милана бешено колотилось, все его тело в один миг стало мокрым от пота, но он усилием воли заставил себя сначала успокоиться, а потом и двинуться вперед.

Оказавшись на плато, юный скалолаз обвел взором весь замок с его башнями и башенками, парапетами и балконами, лестницами и окнами. Это было величественное сооружение, под стать самому могущественному князю.

Мальчик несколько минут любовался замком, а потом уверенной походкой направился к приоткрытым железным воротам.

Он вошел в огромную галерею, залитую солнечным светом, который проникал сюда через множество окон, находящихся под самым потолком. Пораженный богатым убранством, Милан долго стоял у входа, разглядывая гобелены и картины, спиралевидные колонны и статуи, золотую роспись и хрустальные люстры. И лишь потом проследовал дальше, в смежный зал — не менее пышный и красочный. Здесь у одной стены стояли диваны, кушетки и кресла, обитые золоченой парчой, возле них — низенькие столики с красного дерева. У другой стены располагался беломраморный камин, на котором покоились изящные индийские вазы и кувшины. А в конце галереи находилась широкая лестница с резными балясинами и бронзовыми перилами, ведущая на второй этаж.