Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 5 МАЙ

Прошло больше часа. Антон сделал свои уроки и дал Зине проверить. Он ждал, навалившись на стол и подпершись локтями, что она скажет.

- Ну? Много насажал ошибок?

- Нет, немного. А две всё-таки посадил,

- Где это?

- А вот написал «снех». Разве «снег» так пишется? И ещё «чевер». Что такое за «чевер»?

- Какой «чевер»?

- Не знаю. У тебя надо спросить. Антон глядел в тетрадку, почёсывая затылок.

«Вихры отрастил, - заметила Зина. - Остричь его надо…»

- А! - Антон обрадовался. - Это не «чевер», а «вечер»! Это никакая не ошибка, просто я буквы не туда поставил!

Исправив ошибки, он поднял на Зину свои круглые голубые глаза и спросил негромко:

- А сегодня, значит, твои подруги не придут?

- Почему это не придут? - возразила Зина. - Тамара придёт. Ты, Антон, сделал уроки, так иди погуляй.

- Я не пойду гулять, - заупрямился Антон, - там снег.

- Ну и что ж, что снег? Можно в снежки играть, горку строить. А ты забыл, что мама всегда гулять велела?

Антон молчал.

- Ну скажи, - настаивала Зина, - мама велела или не велела?

- Велела, - пробурчал Антон и начал сползать со стула.

- Надо бы мне сейчас с тобой в парикмахерскую сходить, - сказала Зина, провожая его глазами, - но как же уйти? Сейчас Тамара придёт…

Антон ушёл. Зина принялась за историю, но, повторяя урок, сама прислушивалась, поглядывала на часы, ждала…

Как же так? Зина задумалась над раскрытой книгой. Ей вспомнился осенний лес, дубовая ветка, руки подруг, соединившиеся для вечной дружбы… - Как же так? На всю жизнь… Помогать в беде… А где же она, когда надо помогать?

У Зины сжались губы и брови наморщились. Приходилось признать, что всё это было пустое, пустые слова, обещания без участия сердца. Умеет Тамара произносить красивые фразы, ну и произносит…

«А может, она не могла придти сегодня? - Зине очень хотелось оправдать и как-нибудь выгородить Тамару перед самой собой. Но тут же сама себе с горечью возразила: - Сегодня не могла, и вчера, и столько дней не могла. А Фатьма пришла сразу. Почему же она могла? Помогать… А мне и не нужно помогать. Я всё сама сделаю. Но побыть-то со мной, побыть-то со мной! Ведь мне одной-то нельзя, я умру, если буду одна!… Мамочка!»

Зина, шумно отодвинув стул, подбежала к комоду, где стоял фотографический портрет матери.

- Мамочка! Помоги мне как-нибудь! У меня очень сердце болит!

Заводской гудок, далёкий, протяжный, пропел свою песню. Зина вытерла глаза и пошла разогревать отцу обед.

Отец и Изюмка - отец теперь прямо с работы заходил за ней в детский сад - явились все в снегу.

- Дед Мороз и Снегурочка! - улыбнулась Зина и принялась раздевать Изюмку.

Изюмка засмеялась, глядя на отца.

- У, какой, даже на бровях снег! А отец ещё с порога спросил:

- Как дела?

Он теперь всегда так - не успеет войти и уж спрашивает: всё ли благополучно дома, а сам тревожно, какими-то странно большими глазами оглядывает детей, словно боится, что тут опять какая-нибудь беда забрела в его семью.

- Всё в порядке, папа, - поспешила ответить Зина, - обедать садись!

После обеда отец уселся на диван. Изюмка взобралась к нему. Антон сосредоточенно строгал лучинку: ему нужна была ось для тележки, которую он мастерил.

- Антон, иди-ка и ты сюда, - позвал отец. - Ты что-то невесёлый. Не заболел ли?

- Я не заболел, - ответил Антон, - я занятой…

- Ох ты, занятой! - засмеялся отец. - Такой занятой, что и вихры причесать некогда. Вот мы с тобой в субботу вместе стричься пойдём!

Зина почувствовала себя виноватой.

- Я хотела с ним сходить сегодня, да не успела, - поспешно сказала она. - Завтра обязательно!

- Ничего, ничего, - ответил отец. - До субботы и так доживёт.

- Я доживу, - подтвердил Антон и, забрав свои лучинки, катушки и коробки, тоже отправился к отцу на диван.

Зина спросила:

- Папа, ты не очень устал? Если не очень устал, посиди с ними, а я к Фатьме схожу. Они с мамой снег сгребают, помочь им нужно. Очень много снегу сегодня…

- Ступай, дочка, - ответил отец, - какой же разговор? Конечно, помочь нужно.

Зина, застёгивая на ходу пальто, бежала через двор. В воротах кто-то загородил ей дорогу.

- Стой! Куда?

- Тамара… - Зина на мгновение растерялась. Что же, возвращаться? Сидеть с ней, разговаривать… Нет!

- Ну, вот видишь, я и пришла! - весело улыбнулась Тамара. - Видишь, даже каток из-за тебя отложила!

Зина не ответила на её улыбку.

- А ты и ступай на каток, - сухо сказала она.

- Но я же к тебе! - удивилась Тамара.

- Ко мне? Ну, а меня нет дома. - И Зина, поджав губы, прошла мимо Тамары.

До позднего вечера Дарима убирала с улицы снег, а Фатьма и Зина помогали ей. Дарима большой лопатой сгребала снег в кучи, очищая тротуар. А Фатьма и Зина, впрягшись в салазки, на которых стояла большая корзина, возили этот снег во двор.

- Поменьше накладывайте! Эге! - кричала им Дарима. - Зачем тяжело таскать? Не надо!

- Нам не тяжело! - отвечали девочки и проворно оттаскивали салазки.

Они тащили салазки в самую глубину двора, под старые тополи, и тут, остановившись, опрокидывали корзину, вываливали снег. А порожняком мчались уже во всю прыть, скользили на тротуаре, а иногда и падали. Девочки смеялись, а Дарима смеялась еще больше, чем они:

- Эге! Лошадки не подкованы! Зачем не подкованы? Хозяин у вас плохой!

И только лишь когда закончили работу и отвезли салазки в сарай, Зина рассказала Фатьме про Тамару.

- Так и сказала: «Меня нет дома»?! - Фатьма хлопнула большими дворницкими рукавицами. - Вот здорово! Теперь она обиделась, наверно! И не помирится с тобой!

- А мне и не надо, - ответила Зина.

Зина и Фатьма тихо шли, взявшись за руки. Они устали, им было жарко от работы, пальтишки их распахнулись, шапочки сдвинулись на затылок.

Свет фонаря лежал белым сверкающим квадратом в синеве снежного двора. Окна домов светились жёлтым и розовым светом, а одно, крайнее, окно было голубое, будто там поселилась луна… И в первый раз за всё это тяжёлое время Зину потянуло к краскам, к кисти, к бумаге…

- Хочется рисовать, - тихо сказала Зина. И чувство, похожее на смутную радость, возникло на минуту в её сердце. Но она шла домой, а в доме у них было тяжело, мрачно, у них всё ещё жила беда, жила и не уходила. И радость эта тут же погасла.

Неизвестно, какими путями всё это поняла Фатьма.

- Приходи к нам почаще, Зина, - сказала она, - и ребятишек приводи. Моя мама вот как рада будет! И краски захватывай. Посидишь, порисуешь; у нас стол большой и лампа светлая. Ты будешь рисовать, а я смотреть. Я так люблю смотреть, когда ты рисуешь! Приходи, а?

Зина кивнула головой:

- Ладно.

И задумчиво, с оттенком грусти сказала:

- А Тамара-то всё просто так говорила - и про ветку, и про небо, и про всё… Подумай-ка! Всё просто так. А я всё время думала, что правда. «Не оставлять в беде…» И зачем же она всё это говорила, а?