Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 3 МАРТ

Вот другая сцена из спектакля: Алёша обучает комсомольцев военному делу - ведь скоро они должны встать на защиту родного города. Нескладные, но старательные, маршируют ребята по набережной; где-то внизу плещется серая Нева… Степану Барабашу надоела маршировка, всё это кажется ему ненужным и скучным:

- Понадобится, я врага голыми руками задушу!

- А ну, попробуй, - предлагает Поливанов.

Барабаш бросается на него и тут же под общий смех летит на землю.

Голыми руками ничего не сделаешь, надо учиться… И снова упорно, терпеливо маршируют комсомольцы, а им вслед с завистью смотрит гимназист Женя Горовский.

Нелегко пришлось Жене Горовскому. На собственном опыте убедился он, что нет и не может быть «средних» путей, что нельзя быть «нейтральным», нельзя в такие дни оставаться в стороне от борьбы. И если не хочешь стать предателем, ты должен идти вместе с народом. Другого пути нет… Не сразу всё это Женя понял. Ведь он вырос в интеллигентской семье, жившей совсем в других условиях, чем семья Алёши или Степана Барабаша, - далеко от Счастливой улицы, от заводских стачек, от борьбы с полицией… Долго верил Женя словам Стрельцова о «красоте и добре», но дома жизнь убедила его, что Стрельцов - предатель.

Так приходила в комсомол молодёжь из интеллигенции.

Другим путём, но так яге не сразу, как и Женя, находит своё место в борьбе деревенский паренёк Федя Рудый. Долгое время кажется Феде, что его мечта о земле, о хозяйстве не имеет ничего общего с политикой, с революцией. Он держится в стороне от комсомольцев, он «сам по себе». Но умный, чуткий Алёша Колыванов постепенно и незаметно втягивает его в работу комсомольцев. И, наконец, сама жизнь убеждает Федю: не может быть мирного труда, о котором он мечтает, пока не будут уничтожены враги, а враги у него и у комсомольцев общие… Так осторожный и медлительный «хозяйственный мужичок» Федя Рудый приходит в комсомол. И вот он вместе со всеми ребятами едет на фронт. Товарный состав идёт к фронту… Кружится снег, свистит ветер. Но внезапно стенка теплушки становится прозрачной, и мы видим пассажиров, сидящих там, внутри.

Они все здесь - Алексей, Глаша, Степан, Женя Горовский, Федя Рудый… Женя читает вслух стихи Пушкина. И, вдохновлённые красотой стиха и снежной ночью, ходом поезда, эти ребята, едущие на фронт и, может быть, на смерть, наливают мечтать о будущем.

Алёша Колыванов рисует картину встречи, которая состоится когда-нибудь. Соберутся они в красивом доме, весёлые, нарядные: вот наипервейший токарь Степан Барабаш, прославленный агроном Федя Рудый, знаменитый учёный Глаша, поэт Женя Горовский… Сойдутся и вспомнят…

- А нас? А нас вспомнит кто-нибудь? - перебивает Колыванова Глаша.

- Вспомнят, Глаха! Должны вспомнить! Соберутся когда-нибудь комсомольцы. А будет их много… Вспомнят революцию, гражданскую войну… И кто-нибудь скажет про нас: а ведь они были первыми, ребята!…

Недавно пьесу «На улице Счастливой» посмотрел отряд 7-го класса «А» 204-й московской школы.

Спектакль понравился ребятам не только тем, что познакомил их с обстановкой первых лет революции. И Алёша, и Федя, и Степан стали для ребят близкими людьми, точно они лично с ними знакомы. В классе только и разговоров было, что о героях пьесы, о том, сбылись ли их заветные мечты…

Потом в школу по просьбе ребят приехали артисты из Драматического театра имени Станиславского. Они рассказали о своей работе над образами героев:

- Показывая характеры Колыванова, Феди Рудого, Глахи, мы хотели не только быть верными истории: мы внесли в эти образы какие-то чёрточки современности, пытаясь показать лучшие свойства теперешних молодых рабочих и колхозников, нашей молодёжи. Энтузиазм, отвага, преданность Родине отличали и всегда будут отличать комсомольцев всех поколений. Эти качества должен воспитывать в себе каждый, кто хочет стать настоящим комсомольцем…

Ребята внимательно слушали артистов. Среди семиклассников было много таких, кто недавно вступил или только ещё подал заявление в комсомол. И эти ребята тоже выступали. Они говорили о том, как им хочется стать похожими на смелых, верных своему долгу комсомольцев со Счастливой улицы.

- А есть сейчас эта улица? - спросил кто-то из ребят.

- Конечно! Но этого места сейчас и не узнать. Там теперь огромный, благоустроенный Сталинский район, многоэтажные каменные дома, клубы, школы. И улица, на которой жили герои нашей пьесы, теперь по праву называется Счастливой.

Джанни Родари

Перевод с итальянского

Г. Малахова и Ю. Новиковой

Рисунки А. Кокорина.

Как-то вечером Винченцо подсчитал мелочь, высыпанную Анной, и сразу нахмурил брови.

- Здесь только семьсот лир… Хотел бы я знать, что ты делала на улице?…

- Мне мало подают, я стала слишком большая.

Винченцо кивнул донне Терезе, чистившей овощи.

Толстуха вытерла руки о фартук и подошла к Анне, лениво раскачиваясь на ходу.

С обычным, сонным выражением лица она стала обыскивать Анну. Девочка побледнела. Доменико отбежал подальше, к цыганской палатке… Франческо затаил дыхание.

- Все хотят обмануть меня, - ворчал между тем Винченцо. - Стоит только заглядеться… Все, начиная с родного сына…

Тереза закончила обыск. Не произнеся ни слова, она медленно подняла руку, как будто хотела поправить волосы. И вдруг она ударила Анну по одной щеке, по другой, снова по правой и снова по левой с силой, какую трудно было ожидать от этой жирной, дряблой женщины… Анна даже не вскрикнула.

- И не плачет! - закричал Винченцо. - Вот вам доказательство! Если бы её обвиняли зря, она плакала бы и орала на чём свет стоит… Говори, маленькая стерва, куда ты запрятала деньги? Ты меня обкрадываешь! Я это давно понял! Но имей в виду: каждый вечер тебя будут ждать такие же пощёчины!

Возле цыганской палатки заливался слезами Доменико. До пего долетали и крик и звук пощёчин, и ему казалось, будто это его самого бьют по щекам.

Но Анна так и не заплакала, так и не сказала ни слова. Позднее, когда все легли спать, она подошла к Франческо и тихо шепнула:

- Видел? Такие пощёчины, а я даже не почувствовала.

- Ну да, не почувствовала! Ты что, железная? Ты так не поступай, надо давать ему больше.

- Да ведь теперь уже недолго… Ещё два - три дня, и мы соберём на билеты.

На другой день дон Винченцо объявил им всем:

- Завтра вечером принесёте по тысяче двести лир. Поняли?