Журнал «Пионер» - Пионер, 1949 № 11 Ноябрь

В разреженном воздухе над полюсами возникает красивейшее явление природы - полярное сияние. Вот как описывает его один русский путешественник:

«…Долгие месяцы длится полярная ночь. И только полярное сияние нарушает темноту, освещает небо или, вернее, воспламеняет его. Из бледных столбов и дуг вытекают большие кисти света, заключающие в себе многие радужные цвета, а в особенности: светло-розовый, бледно-зелёный и светло-фиолетовый.

Эти кисти длинными и тонкими струями бегают параллельно самим себе по всему небосклону, переливаясь различными огнями, и покрывают асе видимое пространство небесного свода».

В атмосферу Земли влетают заряженные электричеством частицы, несущиеся от Солнца. Они заставляют воздух светиться, подобно тому, как светится разноцветными огнями разреженный газ под действием электричества в трубках световых реклам и вывесок. Земля - огромный магнит. Поэтому потоки частиц отклоняются к полюсам, где наблюдаются полярные сияния.

И ещё много других интересных явлений происходит в атмосфере, много ещё в ней есть загадок. Но наука решает их.

Выше, дальше, быстрее - девиз лётчиков.

Но почему «выше» - значит «быстрей»?

Воздух - опора самолёта в полёте. Без воздуха крылья не смогли бы поддерживать самолёт, а винт перестал бы его тянуть.

Но есть и оборотная сторона медали. Воздух мешает полёту, если лететь быстро. Сопротивление воздуха увеличивается с ростом скорости полёта. Особенно быстро растёт оно, когда скорость приближается к скорости звука (1200 километров в час). И если лететь с большой скоростью в плотном воздухе у земли, то значительную часть мощности мотора нужно будет тратить на борьбу с возросшим сопротивлением воздуха.

А мы хотим летать быстрее. Современные самолёты уже летают со скоростями около 1000 километров в час. Реактивные двигатели обеспечивают нам такие скорости, которые ещё недавно казались фантастическими. Они помогут нам летать со скоростями в несколько тысяч километров в час. Но для этого нужно летать выше - там, где воздух мало мешает полёту.

И авиация стремится подняться на поверхность воздушного океана, чтобы летать с невиданными ещё скоростями. Крылья нужны будут самолётам только для полёта в плотном воздухе, при взлёте и посадке. На огромных высотах ракетные самолёты полетят как снаряды, выпущенные гигантской пушкой.

Там, в стратосфере и ионосфере, проходят голубые дороги будущего. Эти дороги - особенные дороги. Они соединяют не город с городом, а материк с материком, полюс с полюсом.-

Люди изучают воздушный океан и овладевают им. Недалеко то время, когда вслед за приборами на неизведанные высоты поднимется и человек. Он проложит эти голубые дороги.

Но чтобы быстрее настало это время, нужно ещё много работать. Для всех найдётся здесь дело - будете ли вы физиками или метеорологами, авиационными инженерами или ракетными пилотами, математиками или астрономами. Быть может, и многие из вас, мои читатели, будут участниками этой увлекательной работы.

Н. Кальма

Рис. В. Цельмера

Сам владелец помещения Бэн Майнард называл его танцевальным клубом «Колорадо», но жители Стон-Пойнта знали его больше под именем «Вертеп старого Майнарда». Это было огромное деревянное сараеобразное строение со скамьями и стойкой для напитков, которая могла после некоторых переделок превратиться в сценические подмостки.

Неизвестно, какими доводами подействовал. Джон Майнард на отца, но старик сам позвонил по телефону Джорджу Монтье и сказал, что охотно предоставит зал под концерт Джима Робинсона.

С тех пор как Бэн Майнард развесил всюду афиши, извещающие, что в ближайшее воскресенье известный всему миру певец Джим Робинсон выступит в «Колорадо» для беднейшего населения города, и в лачугах Горчичного Рая и в роскошных домах на Парк-авеню все разговоры вертелись вокруг этого концерта.

На концерт мечтали попасть решительно все. Даже элегантнейшие представительницы «тринадцати семейств» мучили своих мужей и братьев бесконечными требованиями во что 'бы то ни стало раздобыть хотя бы парочку билетов на выступление знаменитого негра.

И несмотря на то, что Ричи, Квинси, Бен-нет и все остальные друзья Джима старались, чтобы билеты на концерт достались только обитателям Нижнего города - рабочим и беднякам, - некоторая часть билетов неизвестно как просочилась в особняки Верхнего города и даже попала в руки таких людей, которые были совсем нежелательны. Когда билетёры, поставленные Бэном Майнардом в дверях «Колорадо», начали проверять билеты, то среди публики они угадали большое количество переодетых полицейских и сыщиков.

Давно уже Нижний город не видел такого съезда. Вся улица перед «Колорадо» была запружена людьми и автомобилями. По углам толпился народ, не получивший билетов, но чающий какими-нибудь судьбами всё же попасть на концерт. Предприимчивый фотограф бойко торговал десятицентовыми фотографиями певца. Какой-то оратор в жилете, надетом поверх клетчатой рубахи, забравшись на цинковый ящик из-под шипучки, рассказывал кучке зевак биографию Джима Робинсона. Из рук в руки переходил номер «Стон-пойнтовских новостей», где было напечатано интервью со знаменитым певцом. В этом интервью Джим Робинсон был назван агентом «красных». Газеты утверждали, что он получил от Москвы сто тысяч долларов за коммунистическую пропаганду в Штатах. За углом стояли наготове полицейские автомобили.

- Чувствую, что я у себя на родине, - сказал Джим, которому Чарли передал все эти новости, - давно меня не встречали так торжественно, даже с полицейским автомобилем.

Джим улыбался, но Чарли почувствовал в его словах глубокую горечь.

В двух кварталах от «Колорадо» маленький домик Робинсонов светился всеми своими окнами. Вся семья принимала участие в сборах Джима на концерт. Конечно, в Европе ему служили более опытные камердинеры и парикмахеры, но никогда в эти заботы не было вложено столько любви и внимания.

- Доктор Рендаль приехал за тобой, Джим, - сказала Салли. - Я попросила его сюда, наверх.

Джим надел манишку и фрак, и эта одежда сразу как бы отделила его от семьи. Теперь перед ними был «Чёрный Карузо», знаменитый на весь мир певец, и Салли, взглянув на преобразившегося шурина, почувствовала гордость и робость.

- Предвкушаю удовольствие слушать вас, мистер Робинсон, - сказал доктор Рендаль. обмениваясь с певцом крепким рукопожатием. - Помню, какое наслаждение доставило мне ваше пение в Париже… Боюсь, однако. что здесь, в нашем городе, не обойдётся без какого-нибудь скандала.